Песня любви - [77]

—Так он еще и лорд? — Томас закатил глаза. — Нет, я не вижу никаких веских причин делиться этим с моими драгоценными братцами. От них можно ожидать, что они развяжут новую войну.

31

—Разрази меня гром, Джорджи! Ты что, не соображаешь, что ты с мужчиной делаешь?

Резкий тон Дрю заставил Джорджину несколько раз моргнуть, и только после этого до нее дошло, что он говорил.

—Что же я делаю? — невинно спросила она, уже кое-что понимая, особенно видя, как он сжимает вазу, которую держал в руках и едва не выронил при взгляде на Джорджину.

—Входишь в комнату вот так одетая, — довольно раздраженно объяснил он, не отрывая взгляда от глубокого выреза ее вечернего платья.

Она снова заморгала.

—Ради всего святого, Дрю, как я должна быть одетой на приеме? Мне следовало надеть одно из моих старых платьев, в которых я работу по дому делала? Или то, для работы в саду, все в пятнах от травы?

—Сама знаешь, что я имею в виду. — Он продолжал сердито на нее смотреть. — То, что на тебе, чересчур... слишком....

—С платьем все в порядке. Моя портниха миссис Маллинз заверила меня, что выполнено оно со вкусом.

—Значит, у миссис Маллинз вообще его нет.

—Нет чего?

—Вкуса. — Поскольку на это Джорджина реагировала тем, что беззвучно раскрыла рот и сощурила шоколадные глаза, Дрю почел за благо пойти на попятный: — Ну ладно, Джорджина, речь не столько о платье, сколько о том, что им не прикрыто. Надеюсь, ты меня понимаешь.

—Я тебя поняла сразу же, Дрю Эндерсон, — с возмущением проговорила она. — Должна ли я одеваться в немодные платья, лишь потому что мой брат возражает против покроя моего лифа? Бьюсь об заклад, тебя никогда не заботило, в какие платья одеты другие женщины? Не так ли?

Поскольку это действительно его не волновало, он предусмотрительно решил пропустить замечание мимо ушей. Однако, черт возьми, она вывела его из равновесия. Он знал, что она расцвела, превратилась в маленькую красавицу, однако сейчас об этом всех оповещали с грот-мачты.

Джорджина пожалела его, увидев степень его смущения. В конце концов, в последние наезды Дрю домой у нее не находилось причин одевать выходное платье, так что уже несколько лет он видел на ней лишь скромные домашние платья, а совсем недавно — мальчишечью одежду. Нынешнее платье она сшила к минувшему Рождеству, к ежегодному балу у Уиллардов, хотя ударившие морозы помешали ей его тогда надеть. Однако в моде оставался греческий стиль, равно как и очень тонкая материя — в ее случае прозрачный розовый батист поверх белого шелка. А рубиновое ожерелье ее матери заполняло оголенный участок пониже шеи, вызывавший у Дрю резкое неодобрение.

И тем не менее его возражения были чересчур уж смехотворными. Опасности, что она обнажает себя, не было никакой. Обшитая ленточкой окаймлявшая вырез оборка располагалась на полтора дюйма выше ее сосков, в гораздо большей степени скрывая ее грудь, чем платья, которые ей доводилось видеть на других женщинах. Ложбинка была немного видна. Как и было задумано.

—Все будет в порядке, Дрю. — Она уже улыбалась. — Обещаю на пол ничего не ронять. А если все же уроню, дождусь, чтобы кто-нибудь мне это поднял.

Он воспринял это с мужеством.

—Проследи за этим. — Но не удержался, чтобы не добавить: — Тебе повезет, если Уоррен тебе мешок на голову не натянет.

Она закатила глаза. Только этого не хватало для полноты счастья: братья в разных углах комнаты одергивают любого приблизившегося к ней, либо вообще кольцом окружают ее, чтобы ни один мужчина не смог подойти.

—А что ты с ней делал? — указав на вазу, она попыталась этим вопросом сменить тему.

—Просто хотелось получше рассмотреть, что за цену мы платим за нашу торговлю с Китаем.

Джорджина услышала эту историю вечером того дня, когда вернулась. Ваза была не просто древней, но являлась бесценным произведением искусства, изготовлена во времена династии Тан, примерно девятьсот лет назад. И выиграл ее Уоррен в азартную игру. Если этого недостаточно, то надо добавить, что против нее он поставил собственный корабль! Если бы она не услышала также, что Уоррен в этот момент был здорово пьян, то не поверила бы всему этому, так как самое главное, что у него есть в жизни, — судно «Нереус».

Однако Клинтон все подтвердил. Он оказался в тот момент там и даже пытался отговорить Уоррена участвовать в игре, однако не преуспел в этом, да и не мог бы преуспеть. По-видимому, он сам был готов рискнуть одним из кораблей «Скайларк» — так ему тоже хотелось заполучить эту вазу. Разумеется, корабль был ничто в сравнении с бесценной вазой.

Ни один, ни другой не понимали в тот момент, что китайский военачальник, поставивший на кон вазу против корабля Уоррена, и не собирался ее отдавать в случае проигрыша. А он все же проиграл. Когда братья направились к кораблям, на них напали его люди, и только пришедшие им на выручку члены команды спасли их, иначе бы им не вернуться живыми в ту ночь. Да и из самого Кантона им едва удалось увести свои суда, на которые уже наводили орудия. Вынужденная поспешность, с которой они покинули Китай, и стала причиной их более раннего, чем ожидалось, возвращения домой.