Песня любви - [69]

Волосы у обоих были золотисто-коричневого оттенка, обычно выглядели копной вьющихся завитков. Оба высоченного роста, похожие черты лица делали обоих очень красивыми, возможно даже — чересчур красивыми. Однако если глаза у Дрю своей чернотой напоминали смолу, то у Уоррена они были с зеленоватым отливом, напоминая глаза Томаса. И если Дрю обвораживал дам своим огромным обаянием и мальчишескими манерами, то циничные разглагольствования и вспышки буйного характера Уоррена заставляли дам держаться от него подальше, хотя и не всегда расстояние оказывалось достаточно большим.

Вообще с женщинами Уоррен вел себя как отъявленный негодяй. Джорджи не всегда было жаль тех из них, кто поддавался его холодным ухаживаниям. Но на удочку попадались многие. Было в нем нечто, против чего они не могли устоять. Ей ощутить этого было не дано. Характер же его она чувствовала на себе постоянно, его норов всегда был при нем.

Вспомнив о темпераменте Уоррена, в ответ на замечание Дрю она сказала:

—Тебе легко говорить. Но ты полагаешь, они станут слушать мои объяснения, прежде чем прикончить меня? Я что-то сомневаюсь.

—Ну, Клинтон долго слушать не будет, если заметит, что ты стала говорить с английским акцентом. Может, будет лучше, если ты доверишь мне все объяснить.

—Очень мило с твоей стороны, Дрю, но если рядом окажется Уоррен...

—Понимаю, что ты имеешь в виду. — Он улыбнулся мальчишеской улыбкой, вспомнив, как в последний раз Уоррен впился в него зубами, отхватив кусок кожи. — Будем уповать на то, что ночь он провел в таверне «Дак инн» и не заявится собственной персоной до того, как Клинтон объявит о своем решении. Счастье для тебя, что Клинтон дома.

—Счастье? Ничего себе счастье.

—Шшш! — зашипел он. — Приехали. Нет нужды их об этом извещать.

—Кто-то уж наверняка им сообщил о приходе «Тритона».

—Должно быть. Но не о том же, что ты была на борту. Элемент неожиданности мог бы дать тебе возможность попытаться что-то сказать.

Мог бы — если бы в кабинете не оказалось Бойда вместе с Клинтоном и Уорреном, когда там появилась Джорджина, за которой следом шел Дрю. Первым ее увидел младший брат, тут же вскочивший со стула. Когда он перестал обнимать, трясти и осыпать ее вопросами, причем с такой скоростью, что она не успевала отвечать, два старших брата очнулись от изумления и двинулись к ней с таким выражением, что встряска-де для нее еще только началась. На лице каждого из них было написано, что дело может дойти и до затрещин, причем каждый из них готов первым этим заняться.

Все хрупкие надежды, что братья станут ее бить хотя бы не изо всех сил, растаяли, когда Джорджина увидела, как те на нее надвигаются. Выскользнув из объятий Бойда, она подтащила его к Дрю, так что те оказались стоящими плечом друг к другу и, здраво оценив обстановку, спряталась за их спинами.

Выглянув из-за плеча Бойда, что было непросто, поскольку он, как и Томас, был ростом почти в шесть футов, хотя и на полголовы ниже Дрю, Джорджина крикнула вначале Клинтону:

—Я могу все объяснить!

А затем Уоррену:

—Я действительно могу!

Когда же это на них не подействовало и они, каждый со своей стороны, обогнули ее баррикаду, она протиснулась между Бойдом и Дрю и прямиком ринулась к письменному столу Клинтона, укрывшись за ним. Она, правда, вспомнила, что не так давно письменный стол не смог спасти ее от другого человека, гнавшегося за ней. Похоже, однако, что, убежав от их рук, она лишь еще сильнее разозлила Клинтона и Уоррена. Но и сама вспыхнула, увидев, как, схватив Уоррена за плечо, Дрю попытался удержать его от преследования ее и тут же с трудом увернулся от удара.

—Будьте вы оба прокляты, вы несправедливо...

—Заткнись, Джорджи! — проревел Уоррен.

—Не будет этого. Пока здесь Клинтон, я не должна отчитываться перед тобой, Уоррен Эндерсон. Так что лучше бы ты оставался там, где стоишь, иначе я... — Она взяла в руки первую попавшуюся вещь, — я садану тебя по башке.

Он действительно замер — от удивления ли от ее невиданной прежде строптивости в отношении него, либо от серьезности угрозы размозжить ему голову, ей это было неясно. И Клинтон тоже замер. Судя по всему, оба они были встревожены.

—Поставь вазу на место, Джорджи, — очень мягко произнес Клинтон. — Это слишком ценная вещь, чтобы разбивать ее о голову Уоррена.

—Он бы так не считал, — с отвращением процедила она.

—В сущности, — столь же мягко выдавил Уоррен, — я тоже так думаю.

—Господи Боже, Джорджи, — раздался голос Бойда. — Ты сама не понимаешь, что у тебя в руках. Послушай Клинтона, хорошо?

Дрю окинул взглядом побледневшего младшего брата, две застывшие перед ним спины, видневшуюся из-за них фигурку младшей сестры, все еще державшей в руке свое оружие — вазу, о которой шла речь. И внезапно покатился со смеху.

—Ты добилась своего, Джорджи, моя малышка, черт меня возьми, если это не так, — ликующе воскликнул он.

Она едва удостоила его взглядом.

—Я не в том настроении, чтобы оценить твой юмор, Дрю, — проговорила она, затем добавила: — Чего же это я добилась?

—Привела их в чувство, вот что. Теперь-то они наверняка тебя станут слушать.

Она вопросительно взглянула на самого старшего брата.