Песня Кахунши - [18]

– Бхайя[2], подай на хлебушек… – жалобно ноет Сумди.

– Нечего мне тут плешь проедать с утра пораньше! – отвечает таксист.

– Так ведь еды-то нету. Вот плешь и проедаю.

– Ишь, остряк нашелся! Гляди, языком не обрежься.

– В том-то и беда! Острого языка еда боится. В рот не лезет. Смотри, какой я худой!

– По мне, так ничего.

– И нога совсем высохла. Полиомиелит.

– Ну-ну. Еще какие болячки припас?

– Любовь, вот главная болезнь!

– Ха! – фыркает таксист и достает рупию из нагрудного кармана серой рубашки.

– Что я куплю на одну рупию? – Проваливай. И чтоб я тебя больше не видел.

– Значит, до встречи через неделю?

Таксист ухмыляется. Загорается зеленый, и Сумди возвращается на тротуар.

– Здорово!

– Ты давай лучше сам работай! Поздравления оставим на потом.

– А можно я сначала просто посмотрю?

– На кого? На меня? На такого неграмотного?

– Клянчить – это тоже целая наука.

– Ладно, возьму тебя в ученики.

– Заметано.

– Учителя полагается уважать. Зови меня «сэр».

– Да, сэр.

– Первый урок – никогда не проси у таксистов.

– Но ты же…

Сумди щелкает его по лбу:

– Не спорь с учителем. Таксисты редко подают. Но этот – постоянный. Я его почти два года знаю. У него один и тот же маршрут. Когда в настроении – подает. А вообще-то таксистов разжалобить невозможно, у них жизнь не лучше нашей. Ну, если только чуть-чуть. Так что слезам они не верят. И не вздумай хвастаться, что умеешь читать и писать. А вдруг они неграмотные? Им надо чувствовать, что они умнее тебя. Ты нищий, а нищим положено быть тупыми.

– Ладно, буду тупым.

– Иногда полезно прикинуться, будто у тебя мозги набекрень. Особенно с чувствительными дамочками. Сведи глаза в кучку и мычи. Разок-другой стукнись башкой о машину. Подойди к окну и покашляй им прямо в лицо. Тогда точно подадут.

– Понял.

– Теперь парочки. Что такое парочки, знаешь?

– Вроде.

– Объясни.

– Ну, это когда парень с девушкой…

– Чего ты мнешься? Влюбленные всегда прекрасны. Так им и говори. «Боже мой, вы прямо как Лейли и Маджнун[3], ваша любовь будет жить в веках».

– И пусть у вас будет много-много детей.

– Дурак! Никаких детей, а то можно и по уху получить! Какому парню захочется, чтобы его девушка раздулась, как футбольный мяч? Если ему нужен мяч, он пойдет и купит себе мяч. Никаких детей. Говори, что они просто созданы друг для друга. Если повезет, дадут монетку. Лучше всего просить, когда они целуются. Нуди, не отставай: «Подайте несчастному, подайте несчастному». И так, пока парень не сунет тебе пять рупий.

– Пять рупий?!

– Любовь – штука дорогая. Теперь самое главное. Иностранец. Человек из другой страны. Вот тут бей на жалость. Побольше грязи, рожу слюнями перемажь, особенно под глазами, пусть думает, что ты плачешь. Подойди поближе и смотри ему прямо в глаза. Это непросто, они всегда в темных очках, но ты постарайся. Если сразу денег не дают, скажи: «Меня отец бьет», или «Мама умирает», или «У меня машина сломалась».

– Машина сломалась?

– Говори что угодно, они все равно по-нашему не понимают. В основном. Но некоторые соображают хорошо. И язык знают. Это я тебе еще не обо всех рассказал. Тут много тонкостей. Но на сегодня хватит. Урок закончен, можешь идти домой.

– Я дома. Улица – мой дом.

– Во даешь! Молодец! Все, ты созрел. Иди деньги зарабатывай.

Сумди ковыляет прочь. Мимо проезжает фургон и обдает его клубами дыма и копоти. Вместо того чтобы отвернуться, Сумди вдыхает поглубже и орет:

– Дыши глубже, легкие крепче будут!

И кашляет.

– Ничего, зато слезы потекут, если дым в глаза попадет. Чего это ты такой чистый? Надо срочно перемазаться. Я бы тебе и одной рупии не дал, ишь, принцем тут расхаживает. Ходи так, словно мир на плечах тащишь. Через пару дней так и будет, кстати. И сними ты этот белый шарф, тут тебе не горный курорт!

Сумди заливается смехом, а Чамди думает: как странно, этот парень хромой, чумазый – и ничего, улыбается до ушей.

Чамди только собирается сойти с тротуара, как подкатывает безногий на тележке. Опираясь на руки, переносит тело на землю, переставляет эту штуку на тротуар, садится и едет дальше. Над левым глазом у него глубокая рана, в которой ползают мухи. На затылке шишка размером с крикетный мяч. Чамди оглядывается на Сумди, но тот исчез, зато появился темноволосый малыш лет четырех, он сердито смотрит на Чамди. Мальчик совсем голый, только черный шнурок на поясе. И сопливый. Мальчик так таращится, что Чамди закрывает глаза.

Он представляет себе приютский двор. Дует легкий ветерок. Бугенвиллеи тянут к нему лепестки, гладят его по лицу. Их ветви разрастаются, заполняют весь двор, взбираются на черную стену, тянутся к улочке, по которой он бежал из приюта. Просто удивительно, как быстро они перемещаются. «Скоро и сюда доберутся», – думает Чамди.

Совсем рядом проносится грузовик, но он не слышит рева мотора.

Красивая машина с тонированными стеклами. В машине играет музыка. Чамди бежит, вспоминая наставления Сумди. Надо заплакать. Чамди старается вспомнить, когда он в первый раз ясно понял, что у него нет родителей. Нет, ничего не получается. Кажется, он шел через двор, а миссис Садык сидела на камне у колодца. Чамди посмотрел на нее и вдруг осознал, что она не его мать. Ему было очень грустно в тот день, но он не плакал. Значит, и сегодня вряд ли заплачет.