Песня для зебры - [70]

Все отвлекаются, следя, как Антон устанавливает пластмассовую модель транспортного самолета на базу Франко в джунглях. Это “Антонов-12”, поясняет Макси. У него на борту экскаваторы, самосвалы, грузоподъемники, инженеры и техники. Длины взлетной полосы хватит с запасом. Кому бы что ни понадобилось, “Ан-12” все в лучшем виде доставит. И снова его на полном скаку осаживает Хадж. На этот раз он, как послушный ученик, благочинно поднимает руку и ждет, пока ему дадут слово.

— Месье Филипп?

— Да, Хадж?

— Верно ли мое впечатление, что, согласно предлагаемому договору, военизированные отряды должны будут занимать базы как минимум на протяжении шести месяцев?

— Совершенно верно.

— А что по прошествии этого времени?

— Мвангаза займет свой пост как народный избранник, и начнется создание мирного объединенного Киву.

— Но эти полгода, до того, как рудники перейдут в руки народа, кто будет их контролировать?

— Синдикат, кто же еще?

— И Синдикат будет самостоятельно добывать руду?

— Надо думать. Собственноручно. — Шутка.

— И вывозить ее?

— Разумеется. Мы все это уже объясняли Люку.

— А будет ли Синдикат также продавать руду?

— Вы хотите сказать — находить для нее рынки сбыта?

— Я сказал — продавать.

— А я сказал — находить рынки сбыта, — парирует Филип с блаженной улыбкой: дескать, ничего нет лучше дружеского спора.

— И все барыши Синдикат оставит целиком себе?

На другом конце стола Табизи, кажется, готов взорваться от негодования, но проныра Филип, как всегда, начеку.

— Барыши, Хадж, — хотя я бы употребил более уместное слово “доходы” — в первые шесть месяцев, как вы верно подметили, пойдут на покрытие предварительных издержек Синдиката. К ним относятся, кстати, и весьма солидные затраты на поддержку Мвангазы на пути к власти.

Все присутствующие наблюдают, как Хадж переваривает информацию.

— А вот эти рудники, три базы, которые выбрал ваш Синдикат, — по одному для каждого из нас…

— Так, и что с ними?

— Это же не просто какие-то старые рудники, выбранные наобум, правильно? Может, с виду по ним и не скажешь, но они представляют собой объекты особого назначения.

— Боюсь, Хадж, тут вы обращаетесь не по адресу. В технических тонкостях я совсем не разбираюсь.

— Там и золото есть, и алмазы, не так ли?

— О, я очень на это надеюсь! В противном случае мы совершаем ужасную ошибку.

— А еще там огромные отвалы.

— В самом деле?

— В самом деле. Их сплошь окружают терриконы колтановой руды. Руду добывали, ссыпали в накопительные отвалы, а потом забросили: наши были по уши заняты вымиранием, так вывезти руки и не дошли. А сейчас достаточно провести первичную переработку на месте, чтобы уменьшить вес, да организовать транспорт — вот вам и золотая жила. На это и полугода не нужно. Двух месяцев вполне хватит.

Краем глаза я замечаю, как Табизи кончиками унизанных кольцами пальцев бережно ощупывает оспины у себя на подбородке. По-моему, у него руки чешутся свернуть челюсть Хаджу.

— Что ж, спасибо за предоставленные сведения, Хадж, — невозмутимо отвечает Филип. — Не думаю, чтобы это ускользнуло от внимания наших экспертов, однако передам непременно. Вообще-то колтан уже не тот чудо-минерал, каким считался раньше, но это, разумеется, и без меня всем известно.

*

— Что такое “роумер”, Шкипер?

Я поднимаю руку, прося разъяснений. Макси раздраженно их дает. Ну откуда мне было знать, что это средства радиосвязи, которые так быстро изменяют частоту приема-передачи, что не только в Букаву, но и по всей Африке не найдется оборудования, способного их засечь?

— Какие еще гуси, Шкипер?

— Дикие, твою мать! Наемники! По-твоему, у нас тут урок зоологии? Говорил же, что знаешь военную лексику.

Не проходит и двух минут:

— А ЧВК, Шкипер?

— Частная военная компания. Ты, Синклер, вчера, что ли, родился?

Я извиняюсь — а этого переводчик экстра-класса делать не должен. Никогда.

— Кордоны. Сечешь, старик? Французское словечко, справишься. Закрепившись на базе, устанавливаем вокруг кордоны. Радиус — пятнадцать миль, никто не входит и не выходит без нашего разрешения. Снабжение всего предприятия осуществляется по воздуху, вертолетами. Вертолеты наши, пилоты наши, база — ваша.

Антон водружает на каждую точку по игрушечному вертолетику. Стараясь не встречаться взглядом с Хаджем, я не сразу замечаю, что Филип перехватил инициативу.

— Эти вертолеты, господа… — Любитель театральных эффектов, он умолкает, дожидаясь полной тишины, и когда она наступает, начинает снова: — Эти вертолеты, господа, жизненно важные для нашей операции, будут выкрашены в белый цвет. Так их проще опознать. В качестве меры предосторожности, чтобы обеспечить им свободу передвижения, мы также предлагаем нанести на них опознавательные знаки сил ООН, — добавляет он как бы невзначай.

Я по мере сил воспроизвожу его непринужденный тон, а сам тем временем гипнотизирую бутылку с минералкой и старательно игнорирую возмущенные возгласы Ханны, все громче звучащие в моем сознании.

Макси опять берет слово. Особым его расположением пользуются шестидесятимиллиметровые минометы, непременный атрибут столь любезных Пауку заварушек. Пару добрых слов находит Макси и для реактивных гранат, бьющих на расстояние около километра и способных разнести в клочья целый взвод, разорвавшись по приземлении. Но сердце его принадлежит шестидесятимиллиметровке. Переводя, я как будто бреду по длинному узкому туннелю, и собственный голос эхом доносится до меня из темноты: