Песня для тумана - [40]
Сату кружилась по комнате и даже закрыла глаза, стараясь отрешиться от всего. Порывисто ударяла в бубен, саму себя уводила со знакомого, проторённого пути.
Бум!
Ладонь пришлась в верхнюю часть бубна, как раз на фигурку оленя. Удивлённо качнулись золотые рога. Благородный хозяин леса отвернулся, медленно пошёл прочь, высоко поднимая изящные ноги.
Бум!!
Чёрный волк бежит, пригнувшись к земле, раздувая острые ноздри. Потревоженный медведь недовольно рычит, огрызается. Но больше для вида. Отступает… отступает дальше, дальше, вглубь леса. Волк, не отвлекаясь на него, мчится длинными скачками. Мощные лапы бросают вперёд поджарое тело. Он почти летит…
Бум!!!
Чёрный ворон летит, острым клювом рассекая самое небо. Взмахи его крыльев заслоняют солнце, ветер слегка ерошит лоснящиеся перья, подхватывает бережно, как меньшого брата, кружит, кружит… Ворон чуть поводит крыльями и спускается ниже, туда, где раскинул ветви ясень. Садится на одну из ветвей. А корни дерева уже обвил чудовищный чёрный змей.
Сату становится страшно. Но она не даёт себе сбиться с только-только найденного ритма.
Бум.
Кольца на шаманском поясе звенят, испуганные другими, змеиными, кольцами, что залегли вокруг ствола, вокруг сияющего золотого города, вокруг безбрежного океана, вокруг… Змей смотрит на шаманку и шипит, мощное тело, состоящее из одних мышц, судорожно сжимается, и мир качается, не в силах ему противостоять.
Но Сату больше не боится. У змея зелёные глаза. Зелёные, как весенняя трава, как сочные листья клевера на залитом солнцем лугу.
Чешуйки такие мелкие, что кажутся кожей. Гибкий угорь скользит, почти теряясь в траве, мягко ныряет в прохладную воду. Беззаботный, безопасный, кажется, счастливый, он гоняется за мелюзгой, ищет тихих мест… и вот уже извивается, бьётся в сжимающих его руках. Воздух обжигает скользкую чешую, будто огонь Свартальфахейма. Угорь изворачивается, немо открывает рот, рвётся к спасительной воде. Но ловкие пальцы держат крепко.
— Ты только взгляни, какой красавец! Король всех угрей!
Зелёные глаза. Не у рыбы. У женщины с хищной лисьей мордочкой и голодным взглядом.
— Я его хочу.
Коренастый цверг пожимает плечами.
— На ужин пожарим.
— Хочу сейчас.
Спорить можно с кем угодно, но не со своей женщиной. И Брокк разводит костёр, сноровисто разделывает угря, тихо крякнув:
— Извини, брат, так вышло.
Виона неторопливо облизывает пальцы. Переводит умиротворённый взгляд на мужа. Брокк старается скрыть беспокойство. Его хрупкая лепрекониха только что в один присест слопала огромного угря, самому ему удалось ухватить лишь пару кусочков, пока готовил.
— Спасибо, милый, — говорит Виона, и на её лисьей мордочке снова появляется голодное выражение. Но на этот раз оно другого свойства. И Брокк успокаивается, замыкает жену кольцом могучего объятия.
Бубен с глухим стуком падает из ослабевших пальцев.
Ребёнок лежит на руках у матери, смотрит вокруг серьёзными зелёными глазами. Цверг наклоняется к нему, гулит что-то на языке тёмных альвов. Мальчик смеётся — его щекочет отцовская борода. Но почти тотчас же снова становится серьёзным.
— Сур-р-ровый! — улыбается Брокк. — Мужик растёт!
Виона не отвечает, только слегка хмурится. Сама она уже утратила эту детскую способность, но знает, что сейчас видит её сын, и что не даёт ему оставаться беззаботным. Это мужу кажется, что в уютной детской маленького цверга они одни. Напористый, как удар секиры, Брокк не замечает столпившихся вокруг его сына существ. У них оленьи рога и звериные головы, у них крылья, хвосты и копыта. Тут есть прекрасные женщины и леденящие кровь чудовища, широкоплечий мужчина закинул на плечо неподъёмный на вид молот, одноглазый старик задумчиво опёрся о копьё… тени, шорохи, звуки. Маленький мальчик без страха смотрит в направленные на него красные, жёлтые, синие, чёрные, сияющие, затягивающие глаза, глаза, глаза…
— Выходи, будет прятаться! — высокий голосок явно принадлежит той, что не терпит отказов. — Поиграли и хватит.
Ульв медленно, тяжело, будто глыбы строительного камня, поднял веки. Перевёл взгляд с говорившей женщины на другую, тоже склонившуюся над ним. От сияющей красоты воздушных созданий перехватывало дыхание. Но цвергу их светлые лица казались чадящими факелами. Он всё же нашёл в себе силы разлепить губы:
— Пошли вон.
Женщины уселись на медвежью шкуру по обе стороны от безвольного тела. Белокурая девица звонко рассмеялась:
— Не больно-то ты сладкоречив, Великий Бард.
Та, что выглядела постарше, погрозила пальцем:
— Ты поклялся мне, Ульв, сын Брокка из-под Чёрной Горы. Поклялся защищать свою жену. А вместо этого выпустил на свободу королеву Мэб. Кто теперь поручится за жизнь Сигрид?
Ульв закрыл глаза, всем своим видом говоря: «Имейте совесть, дайте умереть спокойно». Белокурая красавица исчезла, а на грудь цвергу прыгнула шипящая полосатая кошка, с размаха ударила когтями по лицу. На щеке остались царапины, но кровь из них почти не сочилась.
— Убери её, Вар[7], — устало произнёс Ульв. — Ей я ни в чём не клялся. И не обязан терпеть.
— Вот и ошибаешься, — весело заметила Фрейя[8], снова обернувшаяся человеком. Она игриво облокотилась о собеседника и теперь щекотала ему нос его же прядью волос. — Тебя любят слишком много женщин, Бард, чтобы ты мог так просто от меня отмахнуться.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Книга «Дело Дрейфуса» рассказывает об обвинении капитана французской армии, еврея по национальности, Альфреда Дрейфуса в шпионаже в пользу Германии в конце XIX века. В ней описываются запутанные обстоятельства дела, всколыхнувшего Францию и весь мир и сыгравшего значительную роль в жизни французского и еврейского народов. Это первая книга о деле Дрейфуса, изданная в России. Она открывает перед читателем одну из самых увлекательных страниц истории XIX века. Автор книги, Леонид Прайсман, израильский историк, известен читателю своими монографиями и статьями об истории терроризма и Гражданской войны в России.
Далеко на востоке Англии затерялся край озер и камышей Рамборо. Некогда здесь был город, но теперь не осталось ничего, кроме руин аббатства и истлевших костей тех, кто когда-то его строил. Джоанна Хейст, незаконнорожденная с обостренным чувством собственного достоинства, живет здесь, сколько себя помнит. Гуляет в тени шотландских елей, штурмует развалины башни, разоряет птичьи гнезда. И все бы ничего, если бы не злая тетка, подмявшая девушку под свое воронье крыло. Не дает покоя Джоанне и тайна ее происхождения, а еще – назойливые ухаживания мистера Рока, мрачного соседа с Фермы Мавра.
Когда немецкие войска летом 1941 года захватили Екатерининский дворец, бывшую резиденцию русских царей, разгорелась ожесточённая борьба за Янтарную комнату. Сначала ее удалось заполучить и установить в своей резиденции в Кёнигсберге жестокому гауляйтеру Коху. Однако из-за воздушных налётов союзников на Кёнигсберг ее пришлось разобрать и спрятать в секретной штольне, где Гитлер хранил похищенные во время войны произведения искусства. После войны комната исчезла при загадочных обстоятельствах. Никакая другая кража произведений искусства не окутана такой таинственностью, как исчезновение Янтарной комнаты, этого зала из «солнечного камня», овеянного легендами.
Эта книга — повесть о необыкновенных приключениях индейца Диего, жителя острова Гуанахани — первой американской земли, открытой Христофором Колумбом. Диего был насильственно увезен с родного острова, затем стал переводчиком Колумба и, побывав в Испании, как бы совершил открытие Старого Света. В книге ярко описаны удивительные странствования индейского Одиссея и трагическая судьба аборигенов американских островов того времени.