Песня для тумана - [38]

— Ну тебя, — буркнула Геро и поплелась в лес.

* * *

— Где ты пропадал так долго? — спрашивая, Мэб не глядела на собеседника прямо. Ульв знал этот её взгляд искоса, цепкий, не упускающий ничего. Придворный певец откинул полу чёрного плаща и поклонился.

— Я принёс тебе кое-что, моя королева.

Бард действительно протянул ей цветущую ветку. Мэб осторожно взяла, при этом её прохладные пальцы коснулись его горячей ладони.

— Тёрн? — тонкая бровь изогнулась не то вопросительно, не то насмешливо. — Ты любишь цветы, Бард?

— Я люблю всё прекрасное, — Ульв всматривался в лицо королевы, подмечал непривычные складочки в уголках губ, слишком жёсткие завитки волос, обрамляющих высокий лоб, непонятное выражение глаз.

Мэб задумчиво вертела подношение в руке.

— Этот куст разрастается, захватывая всё вокруг… плоды у него кислые и терпкие, и эти шипы!

— Но разве он не прекрасен? — Певец подошёл ближе, как будто крохотная лесная полянка, на которой они стояли, была огромным залом, с другого конца которого надо кричать, чтобы быть услышанным.

Мэб пощекотала цветок кончиком ногтя.

— Милый. Не более того. Кувшинки гораздо красивее.

— Холодные. — Бард стоял так близко, что тепло его дыхания согревало кожу повелительницы фей. — Мне нравится тёрн. Его плоды опьяняют, и аромат их тоньше, чем у верескового мёда. Нужно только уметь их приготовить.

Королева прислонилась к стволу ясеня, разлапистая ветка тут же закрыла от барда её лицо. Но по голосу Ульв безошибочно определил: Мэб улыбалась.

— А ты умеешь? Готовить?

Бард отогнул преграду в сторону, тоже облокотился о дерево и очень серьёзно произнёс:

— Пока нет. Но я обязательно научусь.

Мэб опустила взгляд на ветку, которую всё ещё держала в руке. Провела пальцем вдоль длинного шипа.

— Прекрасное всегда нуждается в защите, — Ульв отнял пальцы королевы от шипов и поднёс к своим губам.

— На нём, кажется, кровь, — Мэб нерешительно отвернулась.

— Должно быть, я был неосторожен, — бард уже целовал чашечку ладони, — и поранился. — Его губы пахли терпким мёдом и оказались непривычно горячи. — Я ведь так неловок, моя королева. Но что с цверга взять?

Мэб небрежным жестом вплела терновую ветвь в волосы. На мгновение складочки у губ волшебницы разгладились, и Ульву показалось, что вот, сейчас она скажет что-нибудь обычно-язвительное, и его тело снова окажется опутанным колдовством, или…

Но странное выражение снова вернулось в тёмные глаза повелительницы фей.

— Мой бард, — Ульв замер, насторожённый её мягкой интонацией, но руки Мэб так и не выпустил. Напротив, сжал в своей. — Что ты запоёшь, мой бард, когда твой бог соберёт ночных всадников и пойдёт войной на твою королеву?

«Я больше не Великий Бард, не жрец и не друид», — хотел ответить Ульв. Но молчал, потому что это была бы ложь. А лгать королеве он не мог.

— Я клянусь тебе, — наконец, сказал он, — что Кенн Круах не…

— Чш-ш-ш, — рука Мэб, которую певец только что целовал, запечатала его губы. — Об этом я не просила.

Ульв смотрел на женщину, которую несколько дней назад баюкал на руках, и не узнавал. Что-то новое появилось сегодня в повелительнице фей. Или, возможно, что-то такое, чего он раньше не замечал за игривой насмешливостью. Бард невольно отступил на шаг. Наряд королевы, сотканный из солнечных бликов в листве, вдруг потемнел грозовой тучей.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

Ульв склонил голову.

— Всё, что пожелаешь, моя королева.

Мэб протянула ему небольшой кристалл, похожий на один из тех, что украшали пещеру, только этот был ярче и переливался разными цветами. Бард поднёс его к глазам и всмотрелся в игру света на идеально отшлифованных гранях.

— Радужный мост? — не сдержал он возгласа удивления.

Повелительница фей кивнула.

— Когда-то мне подарил его Король-под-Горой. Он хотел, чтобы я могла наведываться в Свартальфахейм, когда захочу. У этого цверга большое сердце.

— Мостом несложно пользоваться, — улыбнулся Ульв. — Я научу тебя…

— Пользоваться им я и без тебя умею, — отрезала Мэб. — Но я останусь здесь, на своей земле. И высшие альвы. Они решили сражаться. А всякой мелочи, вроде кобольдов, лепреконов и цветочных фей, будет нечего тут делать, когда придёт Кенн Круах. Только под ногами путаются. И ещё люди… большая часть. Поэтому, когда придёт время, ты откроешь радужный мост и проследишь, чтобы все они по нему прошли. А потом закроешь. С той стороны.

Узкое лицо цверга отчётливо позеленело. Скулы заострились, под глазами залегли глубокие тени.

— Я, если ты забыла, тоже альв, а не цветочная фея. Я не собираюсь отсиживаться в Свартальфахейме, пока ты тут…

Улыбка Мэб стала мечтательной. Королева погладила Ульва по щеке.

— Ты такой хорошенький.

Округлившиеся глаза барда сделали его похожим на растерянного ребёнка.

— Для цверга, разумеется, — фыркнула Мэб, развеселившись. Но прежде, чем Ульв успел этим воспользоваться, снова посерьёзнела: — Ты или будешь делать то, что я говорю, или сейчас же возвращаешься к Кенн Круаху. Я понятно излагаю?

Она сияла, воплощая величие и самодержавную власть всем своим обликом, от шлейфа ставшего вдруг изумрудным платья, до последнего завитка высокой причёски.