Песни, запрещенные в СССР - [20]

Помню, мы оказались в пивбаре, посидели, он спел несколько песен. Мы ушли, а он остался и жил там месяц, пил и пел там целый месяц. Ведь жить, по большому счету, ему было негде.

Был и еще один интересный человек — поэт Владимир Раменский, ушедший из жизни, к сожалению, вскоре после смерти Аркадия. С Раменским мы написали много песен в тот период, авторских уже, не дворовых. Тот вариант «Поручика Голицына», который пел Северный и впоследствии Гулько, восстановил он. Кто-то знал один куплет, кто-то продолжение, мотив вообще никто не знал.

— Помимо работы с Аркадием Северным, Александром Розенбаумом, вы записали немало магнитоальбомов с другими музыкантами. Как рождались подобные проекты в советское время? К примеру, известны совместные работы «Жемчужных» как музыкантов и некоего Евгения Абдрахманова, или Игоря Эренбурга.

— Со многими мы не были знакомы и встречались только на записи, их приводили организаторы. Был своеобразный синдикат, который состоял из нескольких человек и современным языком назывался бы сейчас продюсерский центр. Они подбирали таких исполнителей и на базе нашего ансамбля, который уже установился, осуществляли такие записи.

— Незадолго до смерти Михаила Круга вы начали делать совместный альбом. Расскажите об этом, пожалуйста.

— Мне сейчас вспомнилось, что при нашей первой встрече, на концерте в честь очередной годовщины студии «Ночное такси», Миша рассказывал, что, живя в Твери в советские времена, он был уверен, что «Братья Жемчужные» — это эмигранты с Брайтона, и был немало удивлен, познакомившись с реальными «Братьями», никогда из Питера не уезжавшими (смеется).

А вот долгой совместной работы у нас, к несчастью, не было. Мы только начали ее и успели записать две или три песни из репертуара Аркадия Северного, которые подбирали сам Михаил и питерский продюсер Александр Фрумин. Это, кажется, «Девушка в платье из ситца», «Хаим» и еще что-то, не помню сейчас. Работать с Кругом нам нравилось, он был большим профессионалом.

— А есть у вас любимый проект, который вы делали с другими музыкантами?

— Нам нравится проект с Трофимом, с ним мы писали его альбом из серии «Аристократия помойки», диск Владимира Асмолова «Скажи спасибо!», работа с питерской певицей Кирой Хабаровой. Неоконченная, к сожалению, запись с Михаилом Кругом. Проекты с Александром Розенбаумом, начиная с 1982 года. Сейчас, кстати, пишем с ним новый альбом, который пока не имеет названия.

— Николай Серафимович, а был ли определенный страх, когда во времена Советского Союза вы, пусть и под псевдонимом, но занимались подпольной звукозаписью? Ведь наверняка в органах был известен реальный состав и имена участников! Были ли какие-либо «наезды» со стороны власти?

— Я сейчас встречаю тех людей, кто тогда работал в органах, они говорят, что знали нас, но не трогали. Сами слушали, нравилось.

Мы же не пели антисоветских песен, не пели матом, там все было достаточно лояльно. Нет, нас никто не преследовал. А сам я никогда не афишировал, что имею какое-то отношение ко всему этому. Хотя мне Розенбаум как-то рассказывал, как году в 1985-м в Киеве его вызвали в КГБ и стали расспрашивать: «Кто такие “Братья Жемчужные”?» На что он отвечал, что, мол, не помнит: «Приехали какие-то цыгане пьяные, сыграли, записали что-то на магнитофон, и поминай как звали!»

— Каков был первый состав группы и поддерживаете ли вы отношения с теми, кто уже не работает с вами?

— Я играл, на банджо, Алик Кавлелашвили — клавиши, Роберт Сотов — басист, Геннадий Яновский — ударник — вот первый состав. Потом много музыкантов поменялось. Как-то пытались сосчитать, вышло около тридцати человек по сегодняшний день. Дольше всех в составе — Алексей Дулькевич. Он пришел в 1982 году, когда мы делали первый концерт с Розенбаумом. Многие в эмиграции: Драпкин — в Америке, Борис Нисенбаум — в Канаде, Батон-ударник — в Германии…

— Позвольте мне теперь задать несколько вопросов Алексею Дулькевичу. Алексей Васильевич, вы происходите из знаменитой артистической династии[6], сами всю жизнь занимаетесь музыкой, виртуозно играете на скрипке, поете. Но за многие годы вы выпустили только два сольных проекта. Альбом «Цыганская душа» вышел для западного слушателя и продается в Германии, а на российском рынке с большим трудом можно купить «Цыганский романс», записанный в 1996 году. Почему?

— Я очень тщательно отбирал репертуар. Настоящих песен мало. Песен, которые живут и на которые будут ходить всегда. Мне было что сказать, и появился альбом, а делать это ради конъюнктуры, как многие сегодня, не буду никогда.

— Вы много работали с Михаилом Кругом и при записи альбома, и на концертах. Расскажите, какой это был человек, какие темы вы затрагивали в беседах?

— С Мишей было интересно. Он тяжело сходился с людьми, но если видел человека, то открывался ему. Был вспыльчив, но быстро отходил. Настоящий домостроевец по убеждениям, он увидел во мне родственную душу (смеется).

На мой взгляд, Круг уникален, настоящий самородок. Казалось бы, простой парень, без образования специального, а в несколько лет сумел стать «народным» артистом. Миша всегда учился у коллег по цеху и не считал это зазорным. Помню сборный концерт. Миша уже был довольно известен. И вот отпел он, ушел за кулисы, а следом Александр Яковлевич Розенбаум выступал. Круг встал за сценой и смотрит, как тот работает, впитывает. И так было постоянно, а это дорогого стоит.