Песни южных славян - [84]
Шрифт
Интервал
«Нельзя, сынок, нынче свататься,
Нынче худая година,
Мера пшеницы — за тыщу,
Ока ракии — за сотню,
Кувшин вина — за монету».
Больно стало Стояну,
Больно стало и горько,
И он у господа просит:
«Сделай ты меня, боже,
Оберни олененком серым,
Пойду я в лесную чащу,
Там я пастися стану».
Услышал господь молитву,
Сделал его оленем.
И убежал он в чащу,
И тут как раз собралися
Стоянова соседка
И матушка Стояна.
Они отправились в чащу
Сухой собирать хворост.
Навстречу им олененок,
Рогами ломает сушину,
Ртом собирает в кучи.
Как мать домой воротилась,
Соседям она закричала:
«Соседи мои, крестьяне,
Слушайте, что скажу вам,
Вот что я в лесу увидала:
В той тенистой чащобе,
Ходит там олененок,
Рогами сушняк наломает,
Ртом собирает в кучи».
Тогда собрались соседи,
Соседи Стояна, крестьяне,
Отправились в лес и в чащу,
И в этом лесу тенистом
Нашли они олененка.
Тонкое ружье прогремело,
Ударило олененка
Между очей черных,
Прямо в белое сердце.
И закричал олененок:
«Рубите меня, рубите
На четыре части,
Матери — белое сердце,
Пусть она ест, пусть наестся
Она Стояновым сердцем».
Сон Яницы[510]
Как у матушки родимой
Дочь одним-одна Яница
Красоты была отменной.
Стал Яницу сватать Милен.
Девять городов проехал —
Высватал ее в десятом,
И ему согласье дали.
Мать плела Янице косы.
Вдруг Яница задремала,
Прилегла к ней на колени,
Да мгновенно пробудилась.
Матери она сказала:
«Разорви помолвку, мама!
Видела я сон зловещий:
Как хоромы ставил Милен,
На хоромах вывел башню.
Сел на башню серый сокол.
Стали рушиться хоромы,
Камни там о камни бились.
Глядь, на Миленовых ножнах
Мертвая лежит косуля».
Мать Янице говорила:
«Ничего не бойся, дочка!
Про себя ты сон видала.
Что обрушились палаты —
Это сваты наши, дочка!
А на башне серый сокол —
Молодой юнак твой, Милен».
Лишь успела слово молвить —
Сваты двор заполонили,
Спешились, вошли в покои,
Там за трапезу уселись,
Да не долго пили-ели.
Кум, отец-то посаженый,
Выводить велел невесту:
«Куму пусть целует руку,
Да и всем подряд в застолье,
И поскачем поскорее!
До дому нам — свет не ближний
Девять городов проедем,
Спешимся с коней в десятом».
И тогда, по слову кума,
В горницу вошла невеста.
Куму руку целовала
И подряд всему застолью.
Выходили молча сваты,
На коней они садились.
А как вывели Яницу,
Говорила мать невесты, —
Деверям наказ давала:
«Два деверя, два павлина,
Вы Яницу берегите!
На коне сидеть ей внове!»
Увезли невесту сваты.
Вот и поле миновали,
И в зеленый лес въезжают.
Тут случись олень рогатый.
И пустились без оглядки
Сваты за бегущим зверем.
И одна в лесу зеленом
Очутилась вдруг Яница.
Птица в чаще прошуршала.
Конь шарахнулся пугливый,
Стремя зацепил за ветку
Стройной и зеленой ели.
И кричит Яница в голос:
«Боже, милостивый боже!
Есть ли где душа живая,
Чтобы стремя отцепить мне
От зеленой, стройной ели?»
Услыхал Яницу Милен,
И подъехал он к невесте —
Стремя отцепить от ели.
Целовать он стал Яницу.
Нож его из ножен выпал.
Угодил ей прямо в сердце
И облился кровью черной.
Сметлива была Яница.
Из-за пазухи достала
Умница платок свой белый,
Рану им заткнула крепко.
Собрались на место сваты
И поехали гурьбою.
Им свекровь спешит навстречу,
Чтоб фату скорей откинуть,
Увидать в лицо невестку.
Говорит она Янице:
«Ой же ты, сноха Яница!
Больно мне тебя хвалили:
Белолица, мол, румяна…
Не бела ты, не румяна,
А бледна, желта и схожа
С недозрелою айвою!»
Не ответила Яница.
Отвели ее в покои.
Белый свой платок из раны
Вырвала Яница с силой,
Черной кровью облилася
И с душой навек рассталась.
А когда увидел Милен,
Что она с душой рассталась,
Выхватил свой нож из ножен
И себе всадил он в сердце.
Севастократор (правитель области) Калоян и его жена Десислава. Фреска (XII в.). Боянская церковь под Софией (Болгария).
Вылко-змей[511]
Вылку учила матушка:
«Чадушко, Вылко, чадушко,
Не бери ты Раду Попову,
А бери ты Анку-красавицу,
Потому что она тебе ровня».
Вылко мать не послушал,
И взял он Раду Попову.
И Вылку матушка прокляла)
«Чадо Вылко, ты чадушко,
Будь ты клято и проклято».
Миновало немного времени,
Мать отыскала цыганку
И говорит цыганке:
«Будь мне, цыганка, сестрою,
Давай с тобой поколдуем,
Чтоб погубить Раду,
Тебе за то подарю я
С шеи мое монисто,
С рук витые браслеты,
С пальца злаченый перстень».
Цыганка сунула руку,
Сунула руку за пазуху,
Вынула вялые травы —
Фиалку да горечавку,
И мать-и-мачеху тоже.
И говорит свекрови:
«Возьми чародейные травы
И у себя дома
Найди решето простое,
Потом среди ночи, в полночь,
Костер разведи у дома,
Ставь новую сковородку,
Кидай на нее травы,
А решетом прикрой их.
Так и вари те травы,
Пока не закличет кочет,
Тогда ты возьми базилик
И замочи в отваре,
Обуй желтые туфли,
Накройся белою шалью,
В дом войди и зажмурься,
Смотреть никуда не пробуй,
Окропи только белую Раду».
Настало раннее утро,
Рада взяла кувшины,
К колодцу пошла Рада,
Чтоб принести водицы,
Свежей воды для свекрови.
Как шла она по дороге,
Видит — навстречу цыганка,
И та ее увидала,
И сердце ее заболело.
Когда сошлись они близко,
Сказала Раде цыганка:
«Рада ты, молодица,
Кто видит тебя, жалеет,
Кто видит тебя, милеет,
Свекровь тебе первый недруг,
Готовит тебе чары;
Когда домой воротишься,
Когда рядом с Вылко ляжешь,
То не ложися справа,
Ложися слева от мужа».
Рада назад повернула,
И возвратилась к дому,
И говорит Вылке:
Еще от автора Неизвестный Автор
Рекомендуем почитать
