Песни/Танцы - [23]

 Мы не столь долго живем, чтобы размениваться по мелочам. И наши страхи рано или поздно пожирают нас. Всему свое время и все должно идти как должно. Может, поэтому я пришел к выводу, что возвращаться в детство я не хочу. Время ушло – и не вернешь его.

 Тем временем к платформе с дачниками подошел автобус – запыленный, фырчащий ПАЗик. Дачники вереницей загрузились в него со всеми своими сумками и рассадой. Наступало время сеять…

 Я посмотрел на часы. До моего автобуса оставалось пять минут, но автобуса пока не было. На платформе собирались люди – их было уже приличное количество. Они прохаживались туда-сюда, поглядывая на часы, как и я. Нас всех ждала дорога – каждого своя. Нам всем предстояло бежать. Отсюда – туда.

 Наша реальность и наши сны – лабиринт. Мы плутаем по его коридорам в теплом полумраке, путаясь и в реальности и во снах. Нас окружает искаженное, причудливое бытие, где потерялась причинно-следственная связь. У нас есть мечты и планы – сны, у нас есть падения и разочарования – реальность. Что идет за чем – непонятно. В этом месиве сомнительны все достижения, равно как и разочарования. Если ты кем-то смог стать – значит, ты уже никогда не станешь кем-то другим. Кто скажет: ты приобрел или потерял?

 В глубине этого лабиринта сокрыт храм, а в коридорах полно убийц. Они убивают нас, мы и есть эти убийцы. Убивая друг друга, а в первую очередь – себя, мы черпаем энергию лабиринта. Для того, чтобы растрачивать в очередном убийстве. Виток за витком – мы должны двигаться к храму.

 Легко заплутать, легко сбиться. Можно вообще не дойти. Можно сесть и заснуть – то есть погрузиться в сон. Но заснув во сне – проснешься в реальности. Неизвестно, что первично. Главное – дойти до храма. Главное – подняться по его ступеням…

 Автобус с дачниками уехал, подошел мой автобус. Я встал со скамейки и пошел к нему. Поднялся в салон, нашел свое место. Поставил вещи на сиденье к окну и снова вышел. Достал сигарету, окинул взглядом вокзал. Здесь ничего не менялось годами: люди приезжали, люди уезжали. Круговорот людей. Водоворот душ. Вокзал, конечно, не запомнил ни одного из них, ни одного из нас: зачем помнить?

 Докурил и вернулся на свое место. Место рядом со мной заняла средних лет женщина в шляпе с широкими полями – почти сомбреро – и в солнцезащитных очках. Зачем ей такая шляпа?

 Минуты через две в салон поднялся контролер, я достал билет. Контролер быстро проверил билеты, пожелал всем счастливого пути и ретировался восвояси. Водитель закрыл дверь и тронулся.

 Я вытащил плеер из рюкзака и воткнул в уши наушники-вкладыши. Наушники-шишки, как пелось в одной песне. Включил воспроизведение.

Я покидаю этот берег раненым зверем,

Мимо кочек и пней – в открытые двери…

 Я ступил в лабиринт. Я выбрал ход, я пошел этим ходом навстречу храму. Я чуял в темноте дыхание убийц, я чуял собственное дыхание.

Танец Уходящего все дальше и дальше.

 Улица за улицей, квартал за кварталом. Уходя все дальше и дальше, мы меняем локации – не себя. В себе уже ничего не изменишь, там все сгорело.

 На Город Убийц падает удушающая жара, все раскалено и плавится. Это прекрасная аллюзия на адское пекло – места более похожего на чертог Сатаны не сыщешь. Здесь приходит расплата, и не важно, в каком виде она настигнет тебя: в облике идущей по пятам болезни или отравленной стрелы из арбалета. Никто не уйдет.

 Платить по счетам. Кажется, это так называется. Слишком много брали, слишком мало дарили. Набежала солидная сумма. Кто надо – записывал. Он не из тех, кто прощает долги. Набрал – плати.

 Те, кто вчера растрачивал дни на пьяные оргии и праздники духа, теперь здесь, липнут к обочинам, оседая в мареве. Там – их собственная безысходность, очередная расплата. Я вглядываюсь. Они жгут костер и варят наркотик в ржавой ложке. Колют его в себя грязным шприцом, одним на всех. Они живут одним днем. Как и прежде.

 Там - ездили на работу, возвращались домой. У них были семьи и дома. Одни на всех. И еще – программа. Та, что вела их по жизни так же, как желание пустить наркотик по венам ведет к торговцу белым порошком.

 Программа – одна на всех. Они жаждут управления, контроля. Приходи и контролируй их. Дай им наркотик. Они – рабы. Их сущность – больная плоть, никаких ошметков духа. Дешевый кайф им нужен, не Любовь. Не Сила и не Чувство. Их сердца пусты. Их вены сожжены наркотиками. Они передают шприц по кругу. Люди из Синих Ящиков управляют ими, сверля пустыми глазами их полые тела.

 Им были нужны президенты, тираны и патриархи, теперь им нужен дилер, который поставляет порошок. Это Человек-с-головой-Быка. Я уже видел его мельком…

 Иду дальше. Их армии не убывает, их все больше и больше. Они тоже убийцы, но рангом пониже. Хотя их жертва велика: они убивают собственные мечты. Хоронят заживо. Отдавая собственную волю своим правителям. А те, выпивая чужую волю, становятся бессмертны…

 - Оставь их и свои думы о них, - говорит мой незримый собеседник, - ты еще встретишь Человека-с-головой-Быка и поймешь, почему он держит их на коротком поводке. Они – заложники собственной несостоятельности. Им нужна эта зависимость, потому что иначе их жизни в одночасье потеряли бы смысл. Свобода – хорошо, но только тогда, когда знаешь, что с ней делать. Они не знают. Дай им свободу – в лучшем случае они выберут другой наркотик, чтобы принести свои души на заклание уже ему. Оставь их и свои думы…