(171)
О Рама, повелитель Айодхьи, Господь обездоленных, истреби грех и страсти, что встали на моем пути, сделай меня счастливым! Ты принял фрукты, которые попробовала женщина из племени бхилов; Ты сам осквернен. Тука говорит: Я твое возлюбленное дитя, но мне не по силам постичь твое естество.[94]
(172)
Хотя наш Господь столь велик, вера может заставить Его найти пристанище в шкатулке. Он принимает образ, который придают Ему почитатели; Он осуществляет свои желания, как только они у Него возникают. Хотя Тот, кто дает нам мир, столь велик, Он просит у нас листик туласи и воды. Он принимает имя и образ; Он делает себя легкодостижимым, говорит Тука.
(173)
Вот Господь Пандхари, понуждаемый нашей верой, стоит, готовый /придти нам на помощь/, и ждет нас. Примем же Его в наши сердца, — Его, чьи пределы невозможно установить. Мы забыли о своих телах и заманили Его в нашу ловушку, воспевая Его имя. Когда Он намеревается спасти своих святых, то не разбирает племени, происхождения и репутации. Как хорошо, что мы открыли эту тайну; нам больше не надо блуждать в поисках ее разгадки. Он бессмертный, всегда жаждущий помочь своим преданным почитателям, великодушный господин; четырехрукий Бог почитает своих святых. По собственному изволению Он становится то огромным, то маленьким; Его образ прекрасен и очарователен; Он исполнен любви к благочестивым, Он являет святым свое почтение, всемерно помогая им — мы раскрыли эту тайну, поэтому теперь наше главное дело — молить о милости святых. Тука говорит: я накрепко свяжу себя с Господом Пандхари в духе безраздельной преданности.
(174)
Древо желаний не пренебрегает теми, кто обращается к нему; но Ты лучше всех древ желаний, ибо Ты не требуешь никаких просьб. Внемли! Если Ты даешь кому-то дар, он пробуждает в нем чувство гордыни; поэтому Тука, жалобно стеная из-за этого, умоляет: не одаряй меня никаким даром, кроме себя самого!