Песни преданности - [13]

; прекрасен берег святой реки Индраяни. Там есть лес Лакшми-Нараяна-Баллал, где живет Господь совершенства. Снаружи пребывает Бхайрава[69], который делает путь легким; рядом с Ним Хануман. Там я, Тука, проповедую и пою, удерживая стопы Витхобы в своем сердце.

(108)

Мы знаем из слов святых и Писаний, что Джанардана[70] обитает в людях; как же мы не можем этого увидеть? Кто есть тот, кто проходит через рождение, старость и смерть, через страдания и болезни? Прегрешения и заслуги, чистое и нечистое поведение, — кто именно оказывается связанным со всем этим, и почему? Мы умираем и исчезаем, но для Тебя все не так; как нам осознать это на опыте? Тука говорит: раскрой же эту тайну и яви мне истину!

(109)

Из какого вещества создано «я»? Как трудно проникнуть в его природу! — мы накрепко свыклись с этой мыслью, хотя «я» есть не что иное, как наша собственная сущность. Когда тьма берет верх над светом, земля у нас под ногами меняется. Тука говорит: если в вашу жизнь войдет Бог, Он откроет вам ваше подлинное естество.

(110)

О Бескачественный, позволь мне созерцать Тебя как обладающего качествами; внезапно у меня появилось чувство различия между нами. Отныне идея единства исчезла; и пусть так и будет; да займем мы соответствующее нам положение. В попытках приблизиться к Тебе, я лишь тратил попусту слова. Тука говорит: о Бесконечный, чувство недвойственности наполняет все мое существо, равно как и Твое.[71]

(111)

Не спрашивай, различаются ли Хари и Хара[72]; один пребывает в другом, как сладость в сахаре. Если кто-то желает разделить их, это не более чем «виланти», что обозначает различие. Тука говорит: правая и левая половины образуют единое тело.

(112)

Если вмешивается Бог, Он берет все действия на себя; я лишь молчаливый свидетель; если знать это, все беспокойства по поводу чистоты и нечистоты уйдут. Ребяческая идея о /раздельном существовании/ индивидуальной души и Высшего Духа была рождена для того, чтобы угодить людям с богатым воображением. Где тогда пребывают все миры? Они суть иллюзия, которая проходит. В действительности мир единосущен с Вишну; под воздействием этой основополагающей истины наши мысли приходят в порядок. Многообразие сословий и вер — это Его игра; все соткано из единой ткани; как тогда можно делать различие между похожим и непохожим? Вот заключение, которое передал Нараяна в образе составителя Вед. Вот сущность великой милости, которую обрел Тука; он пребывает вблизи от Его стоп, а не вдалеке от них.

(113)

Ум служит тиглем, в котором сплавляются все наслаждения. Одно служит для того, чтобы усиливать другое, но каждое, в конце концов, возвращается к своей изначальной форме. Когда капля дождя падает в океан, как можно ее различить? Тука говорит: даже Бог не может распознать новые капли.

(114)

Зачем мне заботиться о том, хороши ли мои действия или плохи? Я раскрыл подлинный секрет. Ты подобен своему имени; Ты не открываешь себя полностью. Ты ничего не теряешь; Ты сохраняешь все, что у Тебя есть. Тука говорит: каковы же будут мои обязательства по отношению к Тебе?

(115)

Зная это, преданный Тебе не стремится накапливать заслуги; преданные достигли состояния, где все, внутри и вовне, есть Бог. Чистота, неведение, страсть и боль ни в коей мере не способны коснуться преданных почитателей Хари. Все существо их наполнено Богом, который и ест, и говорит, и действует в них. Тука говорит: невозможно разделить Бога и его почитателей.

(116)

Довольно; мне не нужно дополнительных доводов, чтобы утвердиться на этом пути. Множественность богов — всего лишь плод нашего воображения, все это неистинно; Бог — один. Если рассмотреть предписания, связанные с поклонением, кто способен разделить их на хорошие и дурные? Кто знает, что должно делать, а что нет? Предоставим же их всецело самим себе и избавим себя от угрозы страданий. Тука говорит: пой же хвалу этому Богу; о душа моя, пой хвалу с радостью.

(117)

Что для меня любой бог, кроме Господа Пандхари? Когда река вливается в океан, она теряет все свои отличительные черты. Когда восходит солнце, все прочие светила исчезают из виду. Тука говорит: я не знаю никого, кроме Господа Пандхари.

(118)

Отныне я буду почитать всех живых существ. О Нараяна, я буду сознавать Твое присутствие каждый миг. Хотя я признаю авторитет Вед, я стану исключать те отрывки, которые учат двойственности. Тука говорит: тогда я не пожелаю иного общества.

(119)

Все, что я ни делаю, о Господь, я выполняю как служение Тебе. О Нараяна, о Высший Дух, между нами нет различия. Мы не знаем ничего, кроме Тебя; об этом свидетельствует самому себе наш собственный ум. Тука говорит: о Господь Вселенной, разве это не истина?

(120)

О Господь, я понимаю, почему Ты не отвечаешь. Ты стыдишься, что Тебя назовут «обладающим свойством говорить»; но я не стремлюсь заставить Тебя выбирать одно из двух. Почему я должен бояться назвать Тебя «бессловесным»? Возьми меня к себе, где надо мной не будут властны никакие путы, пусть это и будет Твоим ответом мне; если Ты не примешь меня, это собьет меня с толку. И помни: вот правило благочестия для того, кто преподносит дар, и того, кто получает его — дар должен быть таким, чтобы его можно было принять; если один из двух не будет думать о другом, оба совершат грех. Поэтому я надеюсь и жажду услышать Твой голос; я упорно стремлюсь к этой цели, не отступая ни на шаг от своего намерения; я не уйду до тех пор, пока не получу ответ от Тебя; знай, это мое намерение твердо. Ты можешь сказать «да» или «нет», как Тебе будет угодно, говорит Тука.