Песни - [40]

лишь она одна не встречается.

Говорит одна: я и есть она.

И уже почти дело слажено.

Но в руке моей и в душе война,

а она мне все про неважное.

Я еще рискнул, и не то чтоб зря,

только вроде я заговоренный:

он колчан достал и палит в меня,

он в меня палит, он палит в меня,

я стою себе — грудь растворена!

Ах ты боженька — ручки в ниточках —

ну никак тебе не прицелиться!

Да и то сказать — ты же дитятко,

вот и бьешь стрелой, а я все в целости.

Ну пускай не ту — так какую-то!

Я ж и так стою, чтоб удобнее:

на бугре стою, на ветру стою,

пред тобой стою, сам с собой стою —

далеко, видать, место лобное!

Пока целишься — помереть могу,

или ты в меня не туда пальнешь.

(Только, может, я лишь того и жду —

где стрела прошла, не проскочит нож.)

…Как задумано, так и сбудется,

а что врешь себе — то забудется.

А забудется — так не вспомнится,

только пыль вдали, только пыль вдали,

только пыль вдали ветром клонится —

пыль…

Март — 7 июня 1968

Я еду на праздник. Луна над домами…

Я еду на праздник. Луна над домами

окутана дымкой и невысока.

Неоновым холодом дышат рекламы,

но блики их падают на облака.

Я еду на праздник. Троллейбус тревожен,

но возгласы не достигают ушей.

Не дергай, водитель! Ах, будь осторожен,

чтоб не расплескалось волненье в душе.

Я еду на праздник веселья и грусти,

и битвы прозрения со слепотой.

Но как бы ни складывать эти игрушки —

победа за Разумом и Добротой.

Поэтому даже печаль — это праздник.

Да здравствует грустный, задумчивый вальс.

Раздвинулся занавес. Вспыхнула рампа —

и вот я на празднике — вот я у вас.

15 октября 1978

Я на «фордике» катаюсь…

Я на «фордике» катаюсь

от Смоленки вдалеке.

Свои песни петь пытаюсь

на ивритском языке.

Наблюдатели в сторонке

смотрят, смахивая грусть,

как по краешку воронки

я на «фордике» кручусь.

До марта 1994

Я так ей сказал: «Что я, то и каждый…»

Я так ей сказал: «Что я, то и каждый,

и незачем ждать конца».

И губы ее обежали дважды

вокруг моего лица…

(И губы ее обежали дважды

вокруг моего лица.)

И вот как сказал я: «Мои надежды

и страхи твои — это дым».

Но пальцы касались моей одежды,

и был я совсем иным.

(Но гладили пальцы края одежды,

и был я совсем другим.)

Еще я сказал: «Ты — моя свобода,

но рабство твое — это я».

Она же смотрела легко и гордо,

как будто и впрямь — моя.

(Она же смотрела легко и гордо,

смелей и сильней меня.)

Тогда я сказал ей: «Запомни голос

и выдумай все слова».

И вдруг я увидел: я просто олух —

она же во всем права.

(Она мне сказала: «Ты просто олух».

И в общем — была права.)

2–7 июня 1967