Песни и стихи. Том 1 - [54]
Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком,
А к нам попал в волненьи жутком и с номерочком на ноге.
Он прибежал в волненьи крайнем и известием потряс,
Будто наш научный лайнер в треугольнике погряз.
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски,
И что трёх безумных наших братьев подобрали рыбаки.
Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме.
Их вчера в стеклянной призме к нам в больницу привезли.
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник — незакрытый пуп земли.
Что там было? Как ты спасся? — каждый лез и приставал,
Но механик только трясся и чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как ёж,
Он над нами издевался — ну сумасшедший, что возьмешь?
Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник:
Надо выпить треугольник! На троих его даёшь!
Разошёлся так и сыплет: «Треугольник будет выпит!
Будь он параллелепипед, будь он круг, ядрена вошь!»
Больно бьют по нашим душам «голоса» за тыщи миль,
Мы зря Америку не глушим, ой, зря не давим Израиль.
Всей своей враждебной сутью подрывают и вредят
Кормят, поят нас бермутью про таинственный квадрат.
Лектора из передачи, те, кто так или иначе
Говорят про неудачи и нервируют народ,
Нас берите, обречённых — треугольник вас, учёных,
Превратит в умалишённых, ну а нас — наоборот.
Пусть безумная идея, но не рубите сгоряча,
Вызывайте нас скорее через доку-главврача.
С уваженьем, дата, подпись. Отвечайте нам, а то,
Если Вы не отзовётесь, мы напишем в СПОРТЛОТО.
ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ ЛЕКЦИИ О МЕЖДУНАРОДНОМ ПОЛОЖЕНИИ
Я вам, ребяты, на мозги не капаю,
Ну вот он, перегиб и парадокс,
Ковой-то выбирают Римским Папою,
Ковой-то запирают в тесный бокс.
Там все места блатные расхватали и
Пришипились, надеясь на авось,
Тем временем во всёй честной Италии
На Папу кандидата не нашлось.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,
Я б засосал стакан — ив Ватикан.
Церковники хлебальники разинули,
Замешкался маленько Ватикан,
Мы тут им Папу Римского подкинули
Из наших, из поляков, из славян.
Сижу на нарах я в Нарофоминске я,
Когда б ты знала, жизнь мою губя,
Что я бы мог бы выйти в Папы Римские,
А в мамы взять, естественно, тебя.
Жаль, на меня не вовремя накинули аркан,
Я б засосал стакан — ив Ватикан.
При власти, при деньгах ли, при короне ли,
Судьба людей швыряет, как котят,
Ну как мы место Шаха проворонили,—
Нам этого потомки не простят.
Шах расписался в полном неумении,
Вот тут его возьми — и замени,
Где взять? У нас любой второй в Туркмении
Айятолла и даже Хомейни.
Всю жизнь свою в ворота бью рогами, как баран,
А мне бы взять Коран — ив Тегеран.
В Америке ли, в Азии, в Европе ли,
Тот нездоров, а этот вдруг умрёт,
Вот место Голды Меир мы прохлопали,
А там на четверть бывший наш народ.
Моше Даян без глаза был и ранее,
Другой бы выбить, ночью подловив,
И если ни к чему сейчас в Иране я,
То я готов поехать в Тель-Авив.
Возможности, хоть впору четвером нести,
Но каждый коренаст и голенаст,
Ведь воспитали мы, без ложной скромности,
Наследника Онассиса у нас.
Следите за больными и умершими,
Уйдёть вдова Онассиса — Жаки,
Я буду мил и смел с миллиардершами,
Лишь дайте только волю, мужики!
РВЁМ И НЕ НАЙТИ КОНЦОВ
Рвём и не найти концов.
Не выдаст чёрт, не съест свинья.
Мы сыновья своих отцов,
Но блудные мы сыновья.
Приспичило и припекло,
Мы не вернёмся, видит Бог,
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.
Враньё ваше вечное усердье,
Враньё — безупречное житьё,
Гнильё ваше сердце и предсердье.
Наследство к чёрту, всё, что ваше — не моё.
К чёрту сброшена обуза,
Узы — мыслями на нуль.
Нет ни колледжа, ни ВУЗа,
Нет у мамы карапуза,
Нету крошек у папуль.
Довольно выпустили пуль —
И кое-где, и кое-кто —
Из наших дорогих папуль,
На всю катушку, на все сто.
Довольно тискали вы краль
От января до января.
Нам ваша скотская мораль
От фонаря до фонаря.
Долой ваши песни, ваши повести,
Долой ваш алтарь и аналой.
Долой угрызенья вашей совести —
Все ваши сказки богомерзкие долой.
Выжимайте деньги в раже,
Только стряпайте без нас
Ваши купли и продажи.
Нам до рвоты ваши даже
Умиленье и экстаз.
Среди заросших пустырей
Наш дом без стен, без крыши кров.
Мы как изгои средь людей,
Пришельцы из иных миров.
Уж лучше где-нибудь лежать,
Чтоб потом с кровью пропотеть,
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.
Плевать нам на ваши суеверья,
Кромсать всё, что ваше, проклинать!
Как знать, что нам взять взамен неверья?
Но наши дети это точно будут знать.
Прорицатели, гадалки
Напророчили бедлам.
Ну, так мы уже на свалке
В колесо фортуны палки
Ставим с горем пополам.
Так идите к нам, Мак-Кинли,
В наш разгневанный содом.
Вы и сам не блудный сын ли?
Будет больше нас, Мак-Кинли.
Нет? Мы сами к вам придём.
МАНЕКЕНЫ
Семь дней усталый, старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре,
Творил убогий наш лубок
И каждой твари по паре.
Ему творить потеха,
И вот себе взамен
Бог создал Человека,
Как пробный манекен.
Идея эта не нова
И не обхаяна никем,
Я докажу, как дважды два:
Адам был первый манекен.
А мы — ошмётки хромосом,
Огрызки божественных генов,
Идём проторённым путём
И создаём манекенов.
Не так мы, парень, глупы,
Чтоб наряжать живых.
Мы обряжаем трупы
И кукол восковых.
Они так вежливы, взгляни,
Их не волнует ни черта.
Роман «Черная свеча», написанный в соавторстве Владимиром Семеновичем Высоцким и Леонидом Мончинским, повествует о проблеме выживания заключенных в зоне, об их сложных взаимоотношениях.
Проза поэта – явление уникальное. Она приоткрывает завесу тайны с замыслов, внутренней жизни поэта, некоторых черт характера. Тем более такого поэта, как Владимир Высоцкий, чья жизнь и творчество оборвались в период расцвета таланта. Как писал И. Бродский: «Неизвестно, насколько проигрывает поэзия от обращения поэта к прозе; достоверно только, что проза от этого сильно выигрывает».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.
В этот сборник вошли произведения Высоцкого, относящиеся к самым разным темам, стилям и направлениям его многогранного творчества: от язвительных сатир на безобразие реального мира — до колоритных стилизаций под «блатной фольклор», от надрывной военной лирики — до раздирающей душу лирики любовной.
Можно ли убежать от себя? Куда, и главное — зачем? Может быть вы найдете ответы на эти вопросы в киноповести Леонида Леонова и в балладах Владимира Высоцкого, написанных для одноименного фильма. Иллюстрации В. Смирнова.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.