Песни - [46]

Спас от Атиллы наш Париж;

Как, из железа будто скован,

Грозой арабов был Мартелл;

Как, в Риме папой коронован,

Потом учиться Карл хотел;

Как с крестоносцами своими

Людовик дважды выступал:

Герой — ходил он за больными,

Король — страдальцев утешал!

— Да, сын мой!.. не было честнее

Законодателя, чем он!

Теперь скажи: кто всех храбрее

Шел защищать народ и трон?

— Баярд, Конде, Тюренн… Нам вечно

Примером будет их успех!

Но подвиг Жанны д'Арк, конечно,

Для сердца трогательней всех.

— Ах! Это имя пробуждает

Все, чем гордиться мы должны.

Всех женщин Жанна возвышает,

Явясь защитницей страны…

Чудесной силою молитвы

Владела дочь родной земли

И там выигрывала битвы,

Где отступали короли.

Взамен искусства и науки

В ней искра божия была:

Судьбу всей Франции ей в руки

Лишь божья власть отдать могла!..

Когда для общего спасенья

Рок только жертвы чистой ждет,

Господь ту жертву искупленья

Из темных масс всегда берет…

Позор и горе тем, кто брани

Подверг тебя — борцов сестру…

И да погибнут англичане,

Тебя влачившие к костру!

Их гордость стоит наказанья,

Смириться их заставит бог:

Он вместо пепла покаянья

Для них твой пепел приберег!..

И, забывая, где и с кем он,

Наполеон воскликнул вдруг:

— Как Жанну д'Арк — меня ты, демон,

Лишь мертвым выпустишь из рук!

Но, Альбион! чтоб от насилья

Ей не томиться, как в аду,

Она в костре нашла хоть крылья…

А я пять лет уж смерти жду!

Заплакал мальчик. Детским горем

Герой растроган. — Вот, смотри:

Идет с улыбкой там, над морем,

Отец твой. Слезки оботри!

Зови его… А я на камне

Здесь подожду вас… ну, лети!

Ах, как ни плачь мой сын, нельзя мне

К нему с улыбкой подойти!

Перевод И. и А. Тхоржевских

Девятнадцатое августа (Моим друзьям)

Август! Девятнадцатое! Боже,

Что за дата! В этот самый день

Я пришел на свет под солнцем тоже

Влечь свою коротенькую тень.

Плакал ангел, мать моя стонала.

Для того чтобы родиться, я,

Знаю, побарахтался немало,

Вы уж извините мне, друзья!

Добрый ангел протянул мне руку,

Но, щипцы расставив, акушер

Взял к себе в помощницы науку

И извлек младенца на простор.

Оттого ль, что горьким наважденьем

Показалась мне вся жизнь моя,

Только долго медлил я с рожденьем,

Вы уж извините мне, друзья!

Ангел не был неразумным скрягой:

Он сказал, что в жизни кочевой

Буду полунищим я бродягой

Песни петь и плакать над толпой.

Что отныне, как бы мне ни пелось,

Ждет меня тюремная скамья.

Оттого и жить мне не хотелось,

Вы уж извините мне, друзья!

Добрый ангел предсказал мне тоже

Много для страны родимой гроз:

Будет счастье на любовь похоже,

Будет убивающий мороз.

Самое глухое из столетий!

Слава канет в пропасть забытья…

Как мне не хотелось жить на свете!

Вы уж извините мне, друзья!

Но родиться мог я и с улыбкой,

Если б ангел захотел сказать,

Что с друзьями в этой жизни зыбкой

Научусь я горе забывать.

Если б знать мне: сколько обещаний

Сдержит дружба, спутница моя,

Если б знать! Но я не знал заране,

Вы уж извините мне, друзья!

Перевод Вс. Рождественского

Тамбурмажор [85] (Молодому критику)

Я на вопрос: «Как ваше мненье?»

Скажу вам вот что: ложный вкус

Пора изгнать, и я гоненье

Начать немедленно берусь.

Авось окажет вам подмогу

И в деле критики певец:

Где мгла, там часто на дорогу

Выводит зрячего слепец!

О, гром стихов высокопарных!

Как ты противен мне и дик!

Толпа новаторов бездарных

Совсем испортит наш язык;

Собьет нас с толку фраз рутина,

И будут впредь, к стыду страны,

Для Лафонтена и Расина

Нам переводчики нужны.

На музу глядя, я краснею!

Она теряет всякий стыд

И давит формою идею,

Приняв отменно важный вид;

Не скажет «страсти», а «вулканы»,

Не «заговор», а «грозный риф»!

Ее герои — истуканы,

И вся их слава — дутый миф…

Искусство быстро вымирает,

Где вырождаться начал вкус.

Ведь лексикон свой расширяет

Народ без нас, без наших муз…

Он новых слов даст много свету

При новом веянье в стране;

К чему ж подделывать монету,

Которой нет еще в казне?!

Язык наш любит смесь величья

И простоты; он чужд прикрас.

Педант и школьник — без различья

Пугают вычурностью фраз!

В нем есть давно слова угрозы,

Слова любви в нем есть давно,

И тем, кто вызвать хочет слезы,

Их искажать запрещено.

Цель языка: чтоб мысль царила

Без всяких блесток и затей.

Пойдем на площадь; окружила

Там батальон толпа детей.

Вот барабанщик. Все в волненье;

Расшит тесемками убор!..

Он — бог войны, в их детском мненье…

«Ура! Ура, тамбурмажор!»

А там, далеко на чужбине,

Другой, в походном сюртуке,

С холма за битвою в долине

Следит, бинокль держа в руке.

План действий весь его системы:

— Направо! В тыл! Отрежь; ударь!..

Так. Хорошо. А кстати: где мы?

— Мы в Аустерлице, государь.

Вот этот серый человечек

И есть герой; он — мысль… Она

Без фраз, без блесток и колечек

В вожде и в авторе видна!

Она теряет от убора.

И дело критики — следить,

Чтоб в галуны тамбурмажора

Не смели гения рядить!..

Перевод И. и А. Тхоржевских

Идея [86]

От зол земных душой скудея,

Искал я выхода в мечтах,

И вот гляжу: летит Идея,

Всем буржуа внушая страх.

О, как была она прекрасна,

Хотя слаба и молода!

Но с божьей помощью, — мне ясно,

Она окрепнет, господа!

Я крикнул ей: — Куда, бедняжка?

Шпионы притаились тут,

И от судей придется тяжко,

Полиция, жандармы ждут!

Она в ответ: — Тебя тревожит

Попытка их меня сгубить?

Она народу лишь поможет

Меня понять и полюбить.