Песнь в мире тишины [Авторский сборник] - [101]

Он ответил где — далеко-далеко, в южной части страны.

— У вас там, наверно, много красивых мест, — промолвила Люси, — только я-то их никогда не увижу — знать, не судьба.

Чтобы развеселить ее, вывести из нахлынувшего уныния, он взял ее за плечи и, легонько сжав, спросил:

— Почему же?

— Так ведь не иначе как чудо должно случиться, чтобы оно вызволило меня отсюда.

— Ну что ж, вот вы и должны молиться о чуде — разве вы не верите в чудеса?

— Кто их когда сотворил? — пробормотала она. — Что ж, наверно, и вправду приятно дожидаться чуда, только если оно так никогда и не придет, человек может от веры отпасть. — Вздохнув, она повернула обратно. Они не спеша двигались к дому. Внезапно Люси, которую он вел под руку, остановила его, шепнув: — Слышите? — Издалека доносился шум: сначала едва уловимый, как ропот морской раковины, он постепенно нарастал, словно где-то в горах заработала водяная мельница; потом, таинственным гулом отдавшись в трясинах, он устрашающе завыл в ущельях и пропастях; было так, как если бы в хор вступило само безмолвие. О да, Джек Смит слушал этот таинственный хор, но куда более властны над ним были другие порывы, влекущие его прочь из этой тьмы и тревоги ночи и поглощавшие не только его, но и девушку; он поцеловал ее в щеку подбородок и волосы, а потом в покорные несопротивляющиеся губы, жадно прильнувшие к его губам.

Они вошли в дом. Люси заперла на ночь входную дверь. Она говорила шепотом, чтобы не разбудить отца, спавшего в соседней каморке. Захватив лампу, она отворила дверь на лестницу.

— Сюда, — шепнула она.

Джек Смит вновь оглядел комнату.

— Я вполне могу устроиться на кушетке, — заметил он.

— Нет, нет, для вас есть кровать, и я постлала чистые простыни — специально для вас. Идемте же!

Он последовал за девушкой в опрятную комнатку наверху. Поставив лампу на стол у окна и отвернув уголок покрывала, она шепнула:

— Вот…

— Послушайте, Люси, — взмолился Джек Смит, — я и в мыслях не имел причинить вам столько хлопот; уверяю вас, мне и внизу было бы совсем неплохо.

Она взглянула на него пристально и лукаво:

— Вы что же, хотели бы провести ночь с ним рядом?

— Нет, конечно, — он неловко усмехнулся, — но вы-то сами, где же вы ляжете?

Присев на краешек кровати, она легонько похлопала по ней.

— Стало быть, здесь, — сказала она, — с вами.

Вот так это все и случилось. Потому что, и в самом деле, любовь никогда не бывает вполне невинной, когда заставляет вас делать то, чего хочется ей самой.

Пробудившись наутро после недолгого сна, он обнаружил, что Люси нет: встав спозаранку, она бесшумно ушла, оставив его спящим; внизу слышалось легкое движение, и, напрягая слух, он мог различить приглушенные голоса старого Дигби и его дочери. Денек опять выдался на славу — казалось, весь мир был расцвечен ярким золотом, широко заливавшим долины, и Джек Смит уже готов был вскочить с постели и бежать туда, чтобы внести свою долю в это пиршество красок; однако нужно было спуститься вниз и встретиться с папашей Дигби, который, что было вполне возможно, кипел от злости или по меньшей мере мог проявить недовольство. Для этого у него было достаточно оснований. Эта мысль удерживала Джека на месте. С него вполне хватило бы воспоминаний о радостях прошедшей ночи. Но тут послышался стук в дверь, и вошла Люси, одетая в свою розовую кофточку и синие джинсы. В руках у нее была кружка чая, через плечо свисало полотенце. Она выглядела свежей и благоуханной, словно прекрасная роза, держалась спокойно и уверенно — совсем как жена. Она поставила возле него чай. Джек Смит притянул ее к себе. От студеной воды горного ручья грудь ее казалась совсем ледяной.

— Зачем ты ушла? Когда же ты встала? — шепнул он. — Я ничего не слыхал.

— Давным-давно, миленький мой. Разве ты не слышал жаворонков? Голосили, прямо сердчишки из них вон. Да и гуси тоже гоготали — покоя нет от этих крикунов.

— Ходила наверх купаться?

— Ходила. И выгнала гусей, и накормила кроликов, и подоила козу; чайник уже вскипел, и я морю себя голодом ради Джека Смита — все жду, когда он спустится вниз. Вставай же!

Джек поднялся с постели.

— Накинь на себя что-нибудь. Вот полотенце, а вот и кусок душистого мыла, это мой собственный. Отправляйся живей к ручью.

— А что отец, он где-нибудь поблизости? — осторожно спросил он.

— Да.

— Он знает?..

— Конечно.

— Что он тебе сказал?

— А ничего.

— Но еще скажет?

— Скажет… Ну и пусть!

— Конечно… Только если он на меня кинется — что тогда?

— Он, наверно, размозжит тебе голову, и мне придется скормить твои останки козе… О Джек Смит! — Она засмеялась, обнимая его. — Я люблю тебя и уж как-нибудь сумею за тебя постоять. А теперь выпей чай да идем вниз. Вот полотенце.

После того как она оставила его одного, он помедлил, еще более настороженный, чем прежде; наконец, натянув только брюки и фуфайку, он вприпрыжку сбежал с лестницы, намереваясь войти в комнату с сердечным, непринужденным приветствием — дьявол его возьми совсем! Но хватило его лишь на то, чтобы скрыть свой виноватый вид; торопливо проскочив мимо Дигби, в зловещем молчании восседавшего на своем обычном месте, Джек Смит со всех ног помчался к ручью.