Песнь тунгуса - [21]
И леснику хотелось прокричать что-нибудь, пропеть. Ведь солнце и синева оборачивались заветными словами: лётная погода! И что-то сейчас говорило леснику Шустову: прилетит, она прилетит. Это ему обещала кабарга, об этом и кричали лебеди.
Через некоторое время он увидел и лиственницы. Сейчас шел уже медленнее, подустал. Раздумывал, что именно скажет своим напарникам. Конечно, он всех задержал. Но вниз-то идти будет легче, чем подниматься. До следующего зимовья они успеют засветло. Дни-то уже все длиннее и длиннее. Никакой трагедии, короче говоря, в этой задержке нет.
Но все-таки было ему не по себе, когда увидел и зимовье с трубой, поленницу дров… На пороге стоял невысокий крепкий милиционер Семенов в синей куртке. Он уже заметил бредущего снизу лесника. Андрейченко не появлялся. Может, ушел на поиски Шустова? Вот это уже скверно.
Лесник подходил к зимовью. Милиционер стоял, сунув руки в карманы брюк. Уже Шустов различал щетину на его подбородке и щеках и видел спичку, которую тот перекатывал в зубах.
Лесник подошел, переводя дух.
Семенов молча глядел на него. И Шустов мгновенно увидел в глазах-пуговках особенный блеск, какой-то остервенелый, какой бывает во время драки, и понял, что сейчас Семенов ударит. Напрягся. Семенов выплюнул размочаленную спичку и подчеркнуто вежливо спросил:
– Прогулялся?
Шустов развел руками и с глуповатой улыбкой покачал головой, как бы возражая.
– Подожди, – тихо пообещал Семенов, – сейчас твой начальник еще вернется.
– Он пошел за мной? – быстро спросил лесник.
– А за кем еще? – негромко поинтересовался милиционер.
– Куда? – спросил Шустов.
Милиционер нетерпеливо кивнул в сторону перевала. Шустов набрал воздуха и выдохнул.
– Пойду за ним.
– Куда?! Стоять!
Лицо Семенова сделалось бледным, глаза заволокло какой-то бешеной пленкой. Шустов невольно попятился.
– Никуда не пойдешь, – сказал Семенов.
Он кивнул на вход в зимовье, и Шустов покорно шагнул внутрь. За ним вошел Семенов. Шустов устало опустился на нары, сгорбился. Семенов топтался перед печкой, сцепив руки сзади.
– Да что произошло страшного? – подал голос Шустов. – Я же не нарочно. И мы… еще успеем…
– У меня, – сказал Семенов, крепко блестя зубами, – задание. Я опер, а не турист, ты понял, парнишка?
– Понял, – ответил Шустов миролюбиво.
– Мне ваши заповедные кошки-мышки осточертели. Здесь собаки нужны, а не опера. Бегать по горам и долам.
– Ну, так вышло, – сказал Шустов.
– Вышло дышло. Куда ты поперся? В тетрадку писать? Что ты там вообще пишешь? Записки сумасшедшего? Доносы?.. На тебя самого пора дело заводить, парень. Ты же явный уклонист. А это знаешь, чем пахнет? – спросил Семенов, останавливаясь и наклоняясь к нему. – Реальным сроком. Понял?
Шустов кивнул. Он чувствовал себя попавшим в какую-то западню. Вот так внезапно: из области сияющей свободы в тесный и душный человеческий мирок-морок. А Семенов вошел во вкус. Ему явно это нравилось: нависать над смущенным провинившимся лесником и впечатывать ему в сознание суровые истины.
– Ты зря тут мутишь, – продолжал он, – строишь из себя путешественника или… Джека Лондона! – выпалил милиционер.
И в это время раздался выстрел, совсем недалеко. Семенов быстро глянул в оконце и выскочил наружу. «Эй! Ааа! Он здесь! Здесь, говорю! Пришел!» Шустов покосился на оконце, быстро вытащил тетрадь и сунул ее в свой мешок. Милиционер не входил, ждал лесничего. И Шустов ждал. Лесничий шел долго, очень долго, слишком долго… За это время лесник успел снова вынуть тетрадь и завернуть ее в свой рваный малиновый свитер, подаренный ему на прощание Валеркой, и опять сунуть в мешок. Потом он налил в кружку холодного черного терпкого чая и напился. После ходьбы ему было жарко. Шустов сидел на нарах и готовился к появлению Андрейченко. И внезапно он почувствовал себя тем, кого они все тут искали – эвенком Мальчакитовым, Тунгусом. Вот был такой миг, когда он оглянулся в зимовье какими-то чужими глазами, словно ища прореху, дыру, в которую можно нырнуть.
…Послышались тяжелые шаги, голоса милиционера и Андрейченко. Свет в дверном проеме заслонила фигура. Лесник повернулся. Лицо Андрейченко казалось черным, и вся фигура была как будто соткана из пепла. В руке он держал свое ружье. Из этого ружья был убит Мишка, окончательно понял Олег Шустов. И лесничий сделал это нарочно. Шустов полез было за сигаретами, но передумал, сообразив, что руки будут предательски дрожать.
– Где ты был?! – рявкнул лесничий.
Он свирепо задрал рукав, чтобы посмотреть на часы, отклонил голову, полуобернулся к свету в дверном проеме и выругался.
– Три с половиной часа!.. – Лесничий вдруг запнулся и решительно прошел по зимовью, снял с гвоздя в стене «Карат» в кожаном чехле и вышел на улицу, бросив зловеще: – Сейчас… подожди…
На улице он сказал Семенову, что уже время дневного сеанса связи. Шустов услышал его позывные и ответные хрипы и шумы рации. Он все-таки достал пачку «Орбиты» и закурил, подумав, что с этим вообще-то надо завязывать, лучше зарядку делать, отжиматься, подтягиваться, поднимать гирю, чтобы вот в такой ситуации чувствовать себя, как говорится, стопудово. Он следил за сизым дымком, хорошо видимым на фоне оконца. Снаружи сияло солнце. И он снова подумал, что погода лётная. Но теперь эта мысль только добавила беспокойства. Лётная – значит, надо отправляться в военкомат. Шустов затянулся, закашлялся…
Олег Ермаков родился в 1961 году в Смоленске. Участник боевых действий в Афганистане, работал лесником. Автор книг «Афганские рассказы», «Знак зверя», «Арифметика войны». Лауреат премии «Ясная Поляна» за роман «Песнь тунгуса». «Родник Олафа» – первая книга трилогии «Лѣсъ трехъ рѣкъ», роман-путешествие и роман воспитания, «Одиссея» в декорациях Древней Руси. Немой мальчик Спиридон по прозвищу Сычонок с отцом и двумя его друзьями плывет на торжище продавать дубовый лес. Но добраться до места им не суждено.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сибирь – планета на планете. У нее своя гравитация, свои законы и свой президент по имени Природа. В этой книге собраны голоса писателей и не только писателей – тех, кто родился, вырос на этой уникальной земле или шагнул к ее тайнам. Здесь открывается Сибирь – живая, дышащая, страшная, странная, огромная и все еще незнакомая. «Люди Сибири – упрямые люди. Просторные. У каждого Сибирь своя. Эта книга возможна во множестве томов» (Сергей Шаргунов).
Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)