Песнь Сорокопута - [52]

– Я позову Кевина, пусть он поможет с креслом.

– Благодарю вас, господин Готье, но лучше вам подняться к себе. Мы его сами позовём, – ответила занятая Сильвия с тряпкой в руках.

Я ещё раз оглядел разрушенную комнату и порадовался, что вчера перенёс Килли наверх. Дверь в комнату Гедеона была приоткрыта. Я подошёл ближе и долго не решался заглянуть, боясь столкнуться с ним. В комнате было тихо, я уже подумал, что Гедеона нет дома, но кто-то тяжело вздохнул. Уже не пытаясь обуздать любопытство, я сделал ещё шаг и заглянул в проём.

Первым делом мой взгляд упал на Гедеона. Без рубашки, со взлохмаченными волосами, он лежал на кровати, спиной ко мне. Он выглядел обессиленным и одиноким. Худой, сплошные острые углы, бледная кожа. Гедеон, всегда следивший за своей внешностью, предстал сейчас в ужасном виде.

Его комната тоже пережила погром. Весь пол был усыпан осколками, щепками, в порыве гнева Гедеон перевернул стул. Возможно, загляни я дальше, смог бы увидеть перевёрнутый или сломанный письменный стол. Я хотел убедиться, что с рыбками всё в порядке, но не решался. Кажется, Гедеон услышал меня, потому что в следующую секунду, не поворачиваясь, он взмахнул рукой. Тёмная материя молниеносно пронеслась и захлопнула дверь, которая больно стукнула меня по лбу. Хорошо, я не догадался придержать дверь, а то остался бы без пальцев.

Потирая ушибленное место, я закинул рюкзак в свою комнату, убедился, что с Килли всё в порядке, и спустился вниз. Нужно было улучить момент и расспросить Лору, выяснить, что именно произошло с братом в моё отсутствие.

Лора выносила пакеты с мусором. Я вышел вместе с ней во двор и дождался, когда она будет возвращаться. У двери я жестом остановил её.

– Не могла бы ты задержаться на пару минут?

– Я? Хорошо, господин Готье, – тихо ответила она, стесняясь смотреть мне в глаза. – Вам что-то принести?

– Расскажи, что случилось с Гедеоном?

– Не уверена, что имею право на это. Вам лучше спросить у старших.

Я вздохнул. Лора была хорошо воспитана и знала, что, будучи младшей из прислуги, могла тактично уйти от ответа. Даже сейчас, работая в моём доме, Лора защищала личную жизнь одного из хозяев. Только Сильвия могла докладывать всё моему отцу.

– Я знаю, что ты не можешь рассказывать, но пойми, он мой брат, – воодушевлённо начал я, сам не ожидав от себя такого порыва. – Я хочу ему помочь.

– Вам лучше спросить у старших, – повторила она, обращаясь больше к асфальту, чем ко мне.

– Гедеон к тебе хорошо относится, – продолжил я. – Он бы помог тебе, поэтому сейчас ты должна помочь ему. Расскажи, пожалуйста, что произошло. Я сейчас был у него, и он так опечален. Молчит, – прошептал я, пытаясь вызвать сострадание, – мучается в своей комнате.

Как один из хозяев дома, я мог не просить, а требовать рассказать мне всё, но тогда произошли бы две вещи, которых я избегал всеми силами: я бы потерял уважение Лоры и, что хуже, перестал бы уважать себя. Лора ничем не отличалась от меня, а я предпочитал относиться к людям так, как хотел бы, чтобы они относились ко мне. В других чистокровных семьях прислугу из числа полукровок могли оскорблять и бить, но это считалось в высшем свете признаком плохого тона.

Лора сцепила руки в замок и закусила губу; я чувствовал, что её выдержка трещит по швам.

– Я не хочу, чтобы господин Гедеон страдал, – произнесла она и затем впервые посмотрела на меня. Мы никогда не общались с ней так близко, лицом к лицу. Она испуганно опустила глаза.

– Лора. – Я впервые назвал её по имени. – Пожалуйста, расскажи, что произошло.

– Днём приезжал молодой человек, незнакомец, чистокровный. – Она нервно теребила подол передника. – Попросил позвать господина Гедеона и сказал, что он его друг детства.

– Гедеон был дома?

– Да, он сразу спустился к гостю. И был очень удивлён. Я бы сказала, шокирован. Потребовал, чтобы вся прислуга ушла из дома.

– Долго они общались?

– Около получаса. Гость уехал на машине. И господин Гедеон впал в отчаяние.

– Ты помнишь, как звали гостя?

– Я не уверена, он произнёс имя быстро.

– Попробуй вспомнить, – настаивал я на своём.

Лора замешкалась, посмотрела на меня и произнесла полушёпотом:

– Кажется, его звали Люмьер.

Поблагодарив, я отпустил её и попросил никому не рассказывать о нашем разговоре.

Люмьер. Это имя ничего мне не говорило. Я надеялся, что, узнав, как звали того таинственного гостя, пойму, почему Гедеон перешёл негласную черту и опять чуть не разрушил дом, но нет, мои надежды не оправдались.

Брат не выходил из комнаты несколько часов, что было обычным явлением после того, как он разносил дом. Я занимался уроками, которых опять задали катастрофически много. Моя голова взрывалась от обилия информации. В этом году я записался на факультатив по латинскому языку. Помимо того, что я давно горел желанием изучать этот мёртвый язык, латинский вполне мог помочь мне набрать недостающие баллы при поступлении в Академию Святых и Великих.

Гедеон с первого курса учил французский и латинский, на третьем можно было взять ещё один язык, и он выбрал арабский. В отличие от меня, брат играючи справлялся с языками. Мне же приходилось усердно и долго заучивать грамматику и лексику, чтобы сказать хоть что-то путное на занятии. Сейчас, сидя с двумя текстами по латинскому, я боролся с посещавшими голову уже не такими радужными мыслями. Быть может, я слишком много на себя взял и мог не потянуть латынь. Пока я находился в этом полуобморочном состоянии, мне пришло сообщение, от которого сознание прояснилось, а волосы на голове зашевелились.