Песнь Сорокопута - [47]

– У тебя появилась канарейка? – Леон успешно нашёл тему для разговора, и я выдохнул.

Он указал на массивную клетку, стоящую у дальней стены. Обычно птица жила в моей комнате, но сегодня было решено, что канарейка временно переедет в гостиную, чтобы не отвлекать нас от проекта.

– Ага, отец подарил. Его зовут Килли.

– Красивая, – ответил Леон, подойдя ближе и рассматривая птицу.

Раздался звонок, от которого мы вздрогнули, словно никого не ждали. Лора торопливо прошла мимо нас, направляясь в холл. Я набрал в лёгкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду.

– Не нервничай, – тихо поддержал Леон.

Через долгие минуты, показавшиеся мне вечностью, в гостиной появились близнецы Брум. Оливер шёл первым, радостно улыбаясь нам. На нём тоже был пиджак, но нараспашку, в отличие от Леона. Волосы выбились из укладки. Оливер выглядел так, словно его только что известили о том, что он должен быть у меня дома.

– Привет! Простите за опоздание, – проговорил Оливер, заправляя прядь светлых волос за ухо.

– Ничего, – ответил я, но замолчал, увидев Оливию.

Она была в зелёном платье до колен, распущенные волосы украшали аккуратно вплетенные зеленые ленты.

«Лесная нимфа», – пронеслось в голове.

– Всем добрый день, – кивнула Оливия.

Леон незаметно толкнул меня в бок.

– Добрый, – кивнул я в ответ, затем откашлялся и предложил: – Чай, кофе, может, сок?

Лора стояла поодаль в ожидании указаний.

– Нет, спасибо, – ответил Оливер.

– Если можно, стакан воды. – Оливия повернулась к Лоре, отчего та смутилась и уставилась в пол.

Мы поднялись наверх в полной тишине. Из меня вышел ужасный хозяин дома, я не знал, как развлечь гостей и о чём с ними говорить. Чувствовал себя полным профаном. Обычно в таких делах всем заправляла мама. Она умело развлекала гостей, могла разговорить любого, искренне улыбалась и живо отвечала даже на самые скучные вопросы, словно весь вечер только и ждала их. Гедеон тоже держался свободно и, если ему нравился собеседник, то вёл он себя по-хозяйски дружелюбно.

Я ничего не знал о личной жизни Гедеона. Была ли у него когда-нибудь девушка? Нравился ли ему кто-нибудь? Брат не реагировал на флирт представительниц прекрасного пола, словно тех и вовсе не существовало. Всё, что я понял, наблюдая за ним на многочисленных банкетах, это то, что Гедеону больше нравится общаться с друзьями отца, с теми, чьё мнение он уважает. Он с уважением относился ко всем, но мог уйти от разговора и первым покинуть собеседника, если чувствовал, что тот переходит черту. Я часто видел, как он жёстко отвечал одногодкам, если те начинали обсуждать Совет старейшин или политику. У Гедеона были чётко сформированные политические взгляды, и он всегда яростно их отстаивал.

Иногда к нему подходил Бернард Дон с недовольной миной, держа в руках стакан с соком. Чаще всего они обсуждали Академию. Но беседа быстро прерывалась появлением Оскара.

Как я уже говорил, мне не известно, что такого совершил Оскар, что вынудило брата вычеркнуть его из списка друзей, но можно только восхищаться тем, с каким рвением и упорством Вотермил все эти годы пытался заговорить с Гедеоном. Правда, пока безуспешно.

На званых ужинах я всегда прятался за чужими спинами и неумело поддерживал разговоры, отвечая так, будто меня впервые вывели в свет.

– Чувствуйте себя как дома, – проговорил я, пропуская одноклассников в комнату.

– Тут мило, – отозвался Леон, с интересом рассматривая книжные полки. – Смотрю, ты больше по русской классике.

– По классике в принципе, – пожал плечами я.

– Могу я присесть? – спросила Оливия, указывая на мой стул у письменного стола.

– Конечно, присаживайтесь, где вам удобно.

В дополнение к привычной обстановке в виде шкафов, кровати, телевизора – который я использовал только для игр на PlayStation – и письменного стола у окна я позаимствовал из соседних комнат ещё три стула с расписными спинками и круглый стол.

Первые пять минут мы потратили на неловкое блуждание по моей комнате: рассматривали книжные полки, причём Леон оценил книги по искусству, Оливия – английскую классику, а Оливер присвистнул при виде Толкина.

В дверь постучали, и вошла Лора с подносом, на котором стоял высокий стакан воды и лежали салфетки. Она подошла к столу, осторожно обходя Оливера, но тот, к моему удивлению, скорчил недовольную гримасу и отошёл на пять шагов в сторону, словно само присутствие Лоры в комнате оскорбляло его. Я оглянулся и заметил, что Леон выглядит не менее растерянным, чем я. Оливия потянулась за стаканом и вежливо поблагодарила Лору.

Когда мы уселись, каждый взял себе по листу бумаги и ручке, и мы устроили мозговой штурм.

– Как насчёт того, чтобы рассказать о Людовике XVI? – спросил Леон без малейшего интереса.

– Он скучный, – ответил Оливер.

– Почему? – Леон принялся рисовать цветы на листе.

– Ну, как тебе сказать. Мне не нравится Людовик XVI, он трус, который сначала не мог усмирить своих приближённых, а когда запахло жареным, попытался сбежать от народа.

– То, что он тебе не нравится как личность, не значит, что он скучный, – вставил я. Леон улыбнулся мне в знак благодарности.

– Я рассчитывал, что мы возьмём кого-нибудь поинтереснее: Марата или Робеспьера.