Песнь призрачного леса - [85]
– При чем тут твоя жена? – переспрашивает тетя Ина, но безумец ее, конечно, не слушает, а все наступает и наступает на меня: в мясистом кулаке – миска, взгляд устремлен на привидение Джима.
– Шейди, живо в машину! – пронзительно пищит тетя Ина. Однако я медленно, очень медленно и осторожно поднимаю смычок, укладываю его рядом со скрипкой в футляр…
– Не трогай! Не прикасайся! Руки прочь от этого дерьма! – верещит Фрэнк, а в глазах – темень, дичь и боль. – Ваша полоумная наркоманская семейка придурков-визионеров-психопатов уже лишила меня брата. За это я…
На этих словах я захлопываю футляр и щелкаю замками.
– За это ты его убил? – Правда оказывается простой и сразу утрамбовывается у меня в груди с ужасающей определенностью. – И за это он теперь преследует тебя?
Фрэнк подступает еще ближе.
– Я…
– Ты его убил! – перебиваю я, и страх заполняет все мое существо. Я стою лицом к лицу с тем самым человеком, который проломил Джимов череп молотком, как скорлупу, не в силах отвести взора от тяжелого стеклянного предмета у него в руках. От бицепсов, налитых сокрушительной мощью.
Ноги немеют, почти не слушаются, но я заставляю их нести меня к выходу, а скрипку прижимаю к груди. Сердце бьется о футляр, и, клянусь чем угодно, я ощущаю ответный стук прямо изнутри волшебного инструмента. Сердца стучат в унисон.
– Если его прикончил ты, выход один: сознаться и принять наказание, иначе Джим тебя не оставит. Дух будет душить тебя, пока ты не испустишь свой дух. Так поступают все призраки со своими погубителями.
Теперь на лице Фрэнка мольба, только мольба, обращенная сантиметров на десять выше моей головы. Еще секунда – взгляд прямо на меня – и опять бешенство.
– Убирайся! – верещит он так громко, что голосовые связки вот-вот порвутся, заводит руку за спину, как дискобол, и мечет в меня свое орудие.
Мы с тетей ничком бросаемся на пол, стеклянный дождь проливается на наши головы. Целился противник, конечно, не в нас и не нам командовал убираться. Но осколки от этого менее острыми не стали. Да и живых людей порешить Фрэнк в таком состоянии, пожалуй, сможет, если подвернемся под руку. Хватаю тетку за локоть, и мы опрометью несемся прочь из дома, подгоняемые диким ревом хозяина.
Ливень все еще хлещет, крытую гравием стоянку залило грязными лужами, мы шлепаем прямо по ним, я рывком отворяю водительскую дверцу и ныряю в салон, одновременно ощупью пытаясь пристегнуть ремень безопасности. Фрэнк уже на всех парах несется к машине, так что даю полный задний, не позволив тете Ине даже толком закрыть дверцу с ее стороны. Так же, прямо задом, не разворачиваясь, но визжа и скрежеща шинами, мы вылетаем на пустую в этот час дорогу.
Не представляю, погонится ли он за нами, но ждать этого не собираюсь. Фрэнк Купер лишил жизни моего отчима. Своего брата. И взвалил вину на моего. Тут явно рисковать не стоит.
Увеличиваю скорость. Гоню, гоню, спасаюсь – и, на полном ходу влетев в колею со стоячей водой, теряю сцепление с асфальтовым покрытием. Соскальзываю на встречку. Выворачиваю до упора направо. Меня выносит обратно на свою полосу – и дальше… Тетя Ина взвизгивает и хватается за руль. Мы с ревом пересекаем кювет и несемся прямо на обочинную лесополосу.
Мир разбивается на тысячи осколков окровавленного стекла и гаснет.
Глава 24
Прихожу в себя под дальний вой сирен, истошный, пронзительный – и сразу снова закрываю глаза от адской боли.
Только через несколько мгновений вспоминаю, что случилось и где я – в маминой машине. Кругом – лишь битое стекло, покореженный металл и мокрые листья деревьев, налипшие на лицо.
По щеке стекает кровь. Поворачиваюсь – мучительно медленно – направо.
Тетя Ина – без сознания. Все лицо в десятках мелких порезов, голова поникла на пассажирское ветровое стекло – треснутое, но не разбитое. Впиваюсь глазами в грудную клетку – есть дыхание или нет? Слава богу – вздымается и опускается. Шепчу слова благодарственной молитвы.
Мы живы.
Бессильно откидываюсь на подголовник, жду приближения сирен. Дождь все льет. Фрэнка нигде не видно. Гнался ли он за нами вообще? Не знаю. Может, наоборот, как и мы, уносил ноги.
Выясняется: каким-то непостижимым образом посреди всего этого месива из осколков, обломков и кровоподтеков я отделалась одним сломанным ребром и уродливой рваной раной поперек лба от некстати подвернувшейся ветки – она, как копье, пробила окно, когда мы врезались в лесополосу. В итоге мне достается восемь медицинских швов, упаковка ибупрофена – и я свободна. Скрипка же не пострадала вообще! На всякий случай я заставила санитаров уложить ее вместе со мной на носилки, не то, мол, я останусь лежать тут памятником автокатастрофе.
А вот у моей спутницы – сотрясение мозга. Как оказалось, трещина в ветровом стекле и образовалась от удара ее бедной головой. Но это еще полбеды, главное – никак не удается купировать у тетки приступ паники. Она прямо-таки обезумела от ужаса, а седативные принимать нельзя из-за сотрясения! Дали ей какое-то успокоительное – не помогает. Трясет ее и трясет, вся вконец измучилась – причем, заметьте, пребывание в больнице переносить таким людям значительно труднее, чем в продуктовом магазине. Я уж держала тетю за руку, пыталась успокоить ее словами, даже пела – а она, кажется, меня даже не узнает! Нашептывает что-то себе под нос – большей частью совсем неразборчиво, но кое-что уловить удается – то и дело возникает какое-то чаепитие… В общем, бессмыслица.
