Песнь о Нибелунгах - [72]

Ты со своими братьями осиротил всех нас».

Державный Гунтер снова воскликнул с возмущеньем:

«Куда разумней дело закончить примиреньем.

Полезно это будет обеим сторонам.

Несправедлив ваш государь, вреда желая нам».

Гостям хозяин молвил: «И сравнивать смешно

Обиды ваши с горем, что мне причинено.

Я из-за вас лишился достоинства и чести

И ни за что не допущу, чтоб вы избегли мести».

Сказал могучий Гернот на это королю:

«Тогда я вас и Бога лишь об одном молю —

Чтоб, вам же к чести, дали вы нам во двор сойти:

На воле легче погибать, чем сидя взаперти.

Коль нам конец назначен, пускай скорей придёт.

Дружины ваши свежи, число их всё растёт,

А мы жестоким боем утомлены смертельно.

К чему свои страдания затягивать бесцельно?»

Заколебались гунны, и Этцель был готов

Согласием ответить на просьбу пришлецов,

Но примириться с этим Кримхильда не могла

И так вассалам молвила, желая братьям зла:

«Не отвергайте, гунны, мой дружеский совет.

Вам хитрости бургундов потворствовать не след.

Коль вырвутся из зала у вас во двор они.

Опять недосчитаетесь вы многих из родни.

Ведь если даже смерти вы предадите их,

Но дети Уты чудом останутся в живых,

Да на ветру остынут и дух переведут,

Такие витязи урок вам и втроём дадут».

Млад Гизельхер ответил: «Пригожая сестра,

Я вижу, ты желала мне зла, а не добра,

Когда меня просила прибыть на торжество.

За что грозит мне смертью рать супруга твоего?

Тебе хранил я верность и не чинил вреда,

И лишь по той причине отправился сюда,

Что твёрдо был уверен в любви сестры ко мне.

Умерь свой гнев, иль смертный час пришёл твоей родне».

«Пощады вам не будет, — ответила она. —

Я Хагеном из Тронье была оскорблена,

Да так, что до могилы обиды не прощу

И всё, что он мне задолжал, с вас, родичи, взыщу.

Однако не останусь я к просьбам безучастна,

Коль вы его назначить заложником согласны,

Тогда я буду с вами о мире толковать

И вспомню, что дала нам жизнь одна и та же мать».

Сказал могучий Гернот: «Да не попустит Бог,

Чтоб нашего вассала мы отдали в залог.[335]

Мы тысячею братьев пожертвуем скорей,

Чем предадим хоть одного из верных нам людей».

Млад Гизельхер воскликнул: «Друзья, мы все падём,

Но с недругами счёты по-рыцарски сведём.

Пусть трус ценой измены спасает жизнь свою,

А я уж лучше с гуннами померяюсь в бою».

Как подобало, Данкварт прибавить не преминул:

«Вовек того не будет, чтоб брата я покинул.

Любую участь, Хаген, разделим мы с тобой,

А те, кому не нужен мир, пусть получают бой».

Воззвала королева: «Богатыри, вперёд!

Кто за меня отплатит и Хагена убьёт,

Того вознагражу я, как долг и честь велят.

Штурмуйте лестницу, чтоб в зал врагов загнать назад.

Во двор не выпускайте проклятых пришлецов.

Велю поджечь строенье я с четырёх концов[336]

И вормсцам по заслугам воздам на этот раз».

Охотно люди Этцеля исполнили приказ.

Они мечи и копья пустили в ход опять

И со двора бургундов сумели в зал прогнать,

Как ни сопротивлялись три брата-короля,

С дружинниками верными опасности деля.

Чтоб побыстрей на гибель сородичей обречь,

Жена владыки гуннов велела дом поджечь,

А тут пахнуло ветром, и зданье занялось.

Кому изведать больше мук, чем рейнцам, довелось?

«Увы! — они кричали. — Наш смертный час настал.

Уж лучше б полегли мы, рубясь у входа в зал.

Да сжалится над нами всевидящий Творец!

Готовит королева нам мучительный конец».

Один из них промолвил: «Мы все умрём, друзья.

Нас Этцель нам на горе зазвал в свои края.

Такая жажда сушит и жжёт нутро моё,

Что, кажется, сойду с ума я скоро от неё».

Ответил Хаген: «Витязь, коль жажда вас томит,

Не погнушайтесь кровью тех, кто в бою убит, —

Она в подобном пекле полезней, чем вино.

К тому ж других напитков тут не сыщешь всё равно».

С одним бургундом рядом валялся мёртвый враг.

Склонил колени воин, снял с головы шишак

И к свежей ране трупа припал иссохшим ртом.

Впервые кровь он пил и всё ж доволен был питьём.

Он Хагену промолвил: «Да наградит вас Бог!

Совет ваш мудрый жажду мне утолить помог.

Вам за него я буду признателен по гроб.

Быть даже лучшее вино вкуснее не могло б».

Поняв, что был их другу совет разумный дан,

Пить кровь бургунды стали у мертвецов из ран,

И это столько силы прибавило бойцам,

Что отняли они потом друзей у многих дам.

Вокруг героев пламя ревело всё сильней.

Спасались под щитами они от головней,

Но их невыносимо терзали зной и дым.

Нет, не бывало никому трудней, чем было им.

Воскликнул Хаген: «К стенам! Прикроют нас они,

И нам на шлемы падать не будут головни,

А упадут — втопчите их сразу в кровь ногой.

Эх, знатный же нам задан пир хозяйкой дорогой!»

Не скоро луч рассвета блеснул из темноты,

Но до зари стояли, склонившись на щиты,

Лихой скрипач и Хаген у выхода во двор,

Чтоб новым проискам врагов дать при нужде отпор.

Сказал с рассветом Фолькер: «Вернёмся в зал, мой друг.

Пусть гунны полагают, что после долгих мук

Сполна в огне пожара погибла наша рать.

Тем неожиданней на них ударим мы опять».

Млад Гизельхер Бургундский промолвил в свой черёд:

«Повеяло прохладой — как видно, день встаёт.

Дай Бог, чтоб для бургундов не стал он днём печали.

Не в добрый час к сестре моей на праздник мы попали».

Один из вормсцев крикнул: «Недолго ждать зари.

Нет выхода другого теперь, богатыри,