Песнь о Нибелунгах - [70]

И в одиночку Хагена, как он ни лих, сражу».

Он чуть не на коленях стал заклинать родных,

Чтоб вмешиваться в схватку не смел никто из них,

Но долго их упорства сломить не мог никак —

Все знали, до чего силён его жестокий враг.

Однако Иринг всё же поставил на своём

И наконец остался с противником вдвоём,

Чтобы себя прославить иль честно смерть принять,

И поединок витязи решили начинать.

Копьё датчанин поднял, к груди свой щит прижал

И Хагену навстречу по лестнице взбежал,

А тот от двери зала уже спешил к врагу,

Копьё, длиной немалое, вздымая на бегу.

Метнули разом копья друг в друга смельчаки.

Щиты пробив, оружье сломалось на куски.

Обломки древков в воздух взлетели, засвистев,

И за мечи взялись бойцы, придя в великий гнев.

Могуч и храбр был Хаген: врага он так рубнул,

Что по двору и залу разнёсся громкий гул.

Всё зданье сотрясали тяжёлые удары,

Но Хагена не одолел датчанин в схватке ярой.

Увидев, что противник ему не по плечу,

Маркграф шаги направил к лихому скрипачу.

«Его-то, — думал Иринг, — я посильнее буду».

Но Фолькер тоже отражать врагов умел нехудо.

На щит маркграфа рухнул клинок его, звеня,

И отлетели пряжки подщитного ремня.

Не связываться Иринг со шпильманом решил

И с Гунтером Бургундским бой затеять поспешил.

Друг другу оказались соперники под стать.

Как ни старались оба победу одержать,

Не получили даже царапины они:

Булат — и тот не пробивал надёжной их брони.

От Гунтера отпрянув и тщетный бой прервав,

На Гернота с разбега набросился маркграф,

Из вражеской кольчуги сноп искр исторг мечом,

Однако сам чуть не убит был грозным королём.

Всё ж Иринг увернулся и четырёх мужей,

Прибывших с Рейна в свите бургундских королей,

Сразить поочерёдно за краткий миг успел.

Заметил это Гизельхер и гневом закипел.

«Вам, государь мой Иринг, — в сердцах воскликнул он, —

За тех воздать я должен, кто вами был сражён».

И с этими словами король, шагнув вперёд,

Датчанина ударил так, что наземь рухнул тот.

В крови пред Гизельхером лежал он недвижим,

И, видя это, каждый, кто наблюдал за ним,

Мнил, что маркграфу больше не взяться за клинок,

Но нет, не ранен Иринг был, а только сшиблен с ног.

Падением так сильно был оглушён храбрец,

Что сам уже не ведал, живой он иль мертвец.

Сознания лишила его на время боль —

Столь сокрушительный удар нанёс ему король.

Когда же понемногу беспамятство прошло,

Тайком подумал Иринг: «А я судьбе назло

Не только жив, но даже не ранен никуда,

Хоть силу Гизельхерову запомню навсегда».

Когда б бургунды знали, что враг не пострадал,

Удел куда печальней датчанина бы ждал.

Он голоса их слышал[333] и размышлял тревожно,

Как невредимым ускользнуть от Гизельхера можно.

Вскочил внезапно Иринг и бросился во двор.

По счастью для маркграфа, был на ногу он скор.

Но за порогом Хаген предстал ему опять,

И беглецу пришлось себе дорогу прорубать.

«Теперь, — подумал Хаген, — не избежишь ты смерти,

Уж разве что прискачут тебе на помощь черти».

И всё ж бургунд был ранен — рассёк шишак на нём

Могучий Иринг Васкеном, своим стальным мечом.

Когда почуял Хаген, что рану получил,

Клинком над головою взмахнул он что есть сил.

Муж Хаварта пустился бежать, покуда цел,

А Хаген вниз по лестнице вослед за ним летел.

Но если б даже втрое была она длинней,

И то не смог бы витязь врага сразить на ней —

Себя коснуться Иринг бургунду не давал.

Лишь искры из его щита противник выбивал.

К друзьям маркграф вернулся, оставшись невредим.

Кримхильде доложили, что Ирингом лихим

Её обидчик ранен в отчаянном бою,

И выразить пришла она признательность свою.

«Пусть за отвагу, Иринг, воздаст тебе Творец!

Меня ты, славный воин, утешил наконец —

Я вижу, вся кольчуга у Хагена красна».

И щит иссечённый с бойца сама сняла она.

«Его вы, — молвил Хаген, — благодарите рано.

Я с жизнью не расстанусь от столь пустячной раны.

Вот если б снова схватку со мной он завязал,

Я б тоже счёл, что это муж, а не пустой бахвал.

Не радуйтесь, что стала красна броня моя.

Теперь ещё свирепей на гуннов ринусь я,

И первым будет Иринг за всё держать ответ,

Хотя вассалом Хаварта я лишь слегка задет».

Встал на ветру датчанин и снял с себя шишак —

Дать поостыть кольчуге намерен был смельчак.

Его превозносили за храбрость всё вокруг,

И от таких хвалебных слов воспрял он духом вдруг.

«Возобновлю я схватку, — вскричал маркграф лихой, —

И гордеца-бургунда сражу своей рукой.

Друзья, вооружиться вы мне должны помочь».

И взял он новый крепкий щит, отбросив старый прочь.

С великим тщаньем Иринг был в битву снаряжён.

Копьё потяжелее нарочно выбрал он,

Надеясь, что бургунда пронзит оно насквозь.

А Хаген за врагом следил, и в нём кипела злость.

Противнику навстречу, сгорая нетерпеньем,

Он первый устремился по лестничным ступеням,

Метнул копьё в маркграфа и взялся за клинок.

Могуч был Иринг, но сломить он Хагена не смог.

Мечи щиты пробили и в панцири впились,

И пламя от ударов столбом взметнулось ввысь.

Датчанину глубоко булат плечо задел,

И силой Хавартов вассал мгновенно оскудел.

Теперь лишь защищался израненный маркграф,

До самого забрала пробитый щит подняв.

Им мысль одна владела — как жизнь свою спасти.

Но горший вред ему сумел соперник нанести.

Муж Гунтера нагнулся и, подобрав копьё,

Метнул в противоборца оружие своё.