Песнь моя — боль моя - [7]

— Теперь ты свободна, поступай как хочешь.

Но Балаим склонилась перед ним:

— Коке{19}, когда выходила замуж, я навсегда приехала сюда. Здесь мой дом. Куда же я пойду? Позвольте мне остаться тут как вашей дочери. Вы никогда меня не обижали. Я вышла замуж за Самата по любви и хочу остаться верной его памяти. Никого другого мне не надо, — чуть ли не плакала она.

И своих алчных родственников, вроде Мукатая, учуявших добычу и приехавших за ней, Балаим твердо осадила. С тех пор Жомарт проникся уважением к невестке, отечески заботился о Балаим, выделил ей долю, поселил неподалеку от своей просторной белокрылой юрты. А сегодня он пригласил ее, чтобы вручить заботам невестки своего новорожденного последыша Жаунбая. Жомарт хотел хоть чем-то утешить Балаим, скрасить ее вдовьи дни.

Она вошла и у порога низко поклонилась.

— Иди сюда поближе, Балаим.

Женщина села у очага.

— Дорогая невестушка, — сердечно начал Жомарт, — ты теперь равноправная сестра нашего аула. Ты скрасила потерю и заменила нам Самата. Это стоит многого. Есть старинный обычай. Одинокому путнику тяжело в пути. В память о Самате я отдаю тебе новорожденного сына, он сам бы мог прижать его к груди, останься он в живых. Усынови ребенка. И вот тебе мое благословенье, — Жомарт воздел руки.

Балаим резко встала.

— Коке, спасибо вам за доброту, за вашу ласку. До сих пор у меня не было никаких помыслов. Наверное, так бы я и коротала свой век. Но сейчас мне пришлось задуматься. Я в большом волнении, коке, не в силах одолеть себя. Решайте мою судьбу, я всецело в вашей власти. — Балаим смолкла.

— Продолжай, доченька. Продолжай!

— Я все скажу, коке. Быть может, я зря надеюсь, но я готова на решительный поступок… Я хочу найти себе опору; мне кажется, я встретила такого же джигита, как мой Самат, я поверила ему. И, если это не противно вашей воле, я буду счастлива держаться за его стремя.

Жомарт ждал чего угодно, но не такого. Кровь отлила у него от лица. Он побледнел, глаза побагровели. Сурово он оглядел невестку.

— Вот как оказалось, Балаим! Выходит, моя родная кровь — Самат — умер лишь сегодня! — Жомарт устал сидеть, прилег на бок.

Балаим испуганно смотрела на него. «Неужто и батыры сердятся, как простые смертные?» — в испуге думала она.

— Коке, вы сами просили меня говорить. Не в женском ослеплении, не от суеты земной решилась я на это. Я ничем вас не огорчу, — прошептала Балаим, собираясь уходить.

Жомарт поднял голову с подушек.

— Ты не поняла меня, Балаим! Я привязался к тебе, ты умница, не у каждого мужчины такой разум. Я не хочу причинять тебе горе, я отпущу тебя. Скажи мне, кто он?

— Ваш гость Корабай.

— Корабай? Что ж, это славно. Раскрой свои руки, Балаим. — Жомарт произнес слова благословения и провел ладонями по лицу.

* * *

— Батыр, оставь свои козни! Хватит издеваться над нами! Мы же не перечили судьбе, ниспосланной аллахом, не принимайся опять за старое. Или ты хочешь урвать свою долю, обидеть нас? Чего ты добиваешься? По-твоему, Балаим весь век должна обнимать пустую постель? Верни нам дочь, она еще молода. Дай ей волю! — входил в раж Бекей, тряся седой бородой.

А Мукатай сидел подбоченясь и сложенной надвое камчой ворошил уголья в очаге. Его вид словно говорил: на этот раз я не отступлюсь, а заупрямишься — тебе же хуже.

Жомарт пристально посмотрел на Бекея.

— Послушай, Бекей! Гнев — плохой советчик, остынь немного. Давай поговорим разумно. По взаимному согласию стали мы сватами. Но вышло так, что я лишился брата, а ты — зятя, на все воля божья. Общей была утрата и наша скорбь. Да, Балаим тебе родня, а мне, сказать по правде, она дороже многих. И нам нельзя играть ее судьбой. Она уже наплакалась, бедняжка, и не к лицу нам, двум почтенным людям, ее печалить. Благое дело не дружит с плеткой, и правоте — угроза не подмога. Наверное, не нам, сватам, сейчас решать, доверимся всевышнему. Давайте спросим Балаим. Ее судьба в ее руках. — Жомарт послал за Балаим.

Бекей и Мукатай молчали. Они не простили Жомарту пленника и на этот раз решили стоять на своем твердо. С черным умыслом прискакали они сегодня, так рассудив: добыча наша, родная кровь доверится своим. А если нет — не спросим, положим поперек седла, коней пришпорим и отомстим Жомарту. Зови, зови ее! А будет все по-нашему, вот здесь, у своего костра, ты опозоришься! Так они думали, самодовольно посасывая насыбай{20}.

Закрывшись до глаз платком, Балаим вошла в юрту и, низко поклонившись, села у порога.

— Видишь, невестушка, — усмехнулся Жомарт, — твои родственники приехали опять, а зачем — ты сама знаешь. Ты вошла в мой дом как невестка, а стала мне дочерью. Я не мог нарадоваться на тебя. Скажи, чего ты хочешь, откровенно. Да не прольется здесь твоя слеза!

— Не хитри, батыр, говори прямо! Брось ее улещивать, все равно родная кровь ближе… Балаим, мы решили увезти тебя отсюда. Не годится молодой женщине вечно сторожить могилу. Собирайся, мы едем.

Бекей приподнялся, упреждая возраженья. Балаим горестно вздохнула. Байбише{21} Жомарта шепнула ей на ухо:

— Скажи! Не бойся.

Балаим подвинулась к очагу, окинула их взглядом.

— Не выкупом за убитого, а опорой моему любимому явилась я сюда. Через этот вот порог я проводила его в последний путь. Быстро улетучилось мое счастье, зато тянулась бесконечно ночь моей печали. Я так долго не снимала траур лишь потому, что помнила об этих светлых невозвратных днях. Недаром говорится: дочь — гостья в отчем доме. О, родичи, зачем вы прискакали вновь за мной? Какое униженье мне уготовили? Неужто я могу вернуться и ждать сватов, как юная невеста? А здесь я дома. Никто меня не притесняет, для всех я как родная. И я судьбу свою вверяю коке-батыру. Не надо ссориться из-за меня. Вы получили сорок семь коней за мой калым, ведь верно? А по крови вы мне не ближе, чем коке, вы — не родные братья, и если вы хотите мне добра, не мучайте меня, а отпустите с миром. Я полюбила гостя моего коке, киргиза Корабая, и поклялась пойти за ним. Хоть я и женщина, а словом не бросаюсь. — И Балаим взглянула твердо на Бекея.