Песнь любви - [38]

И посланный вернулся к своему господину и осведомил его, и передал то, что слышал от купцов. А тот повелел: «Если с ними есть что-нибудь, что они привезли для меня, то не вступлю в город и не двинусь отсюда, пока не осмотрю этого!» — а потом сел на коня и поехал к каравану в сопровождении своих невольников.

Когда же царевич приблизился к каравану, купцы поднялись перед ним и пожелали ему победы и успеха, и вечной славы, и превосходства. И в мгновение ока для него разбили палатку из краевого атласа, расшитую жемчугом и драгоценными камнями. И поставили царское сиденье на шелковом ковре, вышитом посредине изумрудами. И Тадж-аль-Мулук сел, а рабы встали перед ним. Тогда он послал к купцам и велел принести все, что у них есть. Не прошло и пяти минут, как те пришли со своими товарами. Тадж-аль-Мулук осмотрел их товары, выбрал то, что ему подходило, и заплатил купцам деньги сполна, а затем он сел на коня и хотел уехать, но его взор упал на юношу, прекрасного молодостью. Он был в чистых одеждах, с изящными чертами, и у него был блестящий лоб и лицо, как месяц, но только красота этого юноши поблекла. Бледность покрыла лицо его из-за разлуки с любимой, и умножались его стоны и рыдания, и текли из глаз слезы, и он говорил такие стихи:

В разлуке давно уж мы, и длятся тоска и страх,

И слезы из глаз моих, о друг мой, струей текут.

И с сердцем простился я, когда мы расстались с ней,

И вот я один теперь, — надежд нет и сердца нет.

О други, постойте же и дайте проститься с той,

Чья речь исцеляет вмиг мои болезни и недуги.

Когда юноша окончил свои стихи, грусть овладела им настолько, что он лишился чувств. И Тадж-аль-Мулук смотрел на него, изумляясь этому. Когда же юноша очнулся, то бросил бесстрашный взор и произнес такие стихи:

Страшитесь очей ее — волшебна ведь сила их,

И тем не спастись уже, кто стрелами глаз сражен.

Поистине, черный глаз, хоть смотрит и томно он,

Мечи рубит белые, хоть остры их лезвия.

Не будьте обмануты речей ее нежностью —

Поистине пылкость их умы опьяняет нам.

О, нежная членами! Коснись ее тела шелк,

Он кровью покрылся бы, как можешь ты видеть сам,

Далеко от ног ее в браслетах до нежных плеч.

И как запах мускуса сравнить с ее запахом?

И, закончив, юноша издал вопль отчаяния и лишился чувств. Тадж-аль-Мулук, видя, что юноша пребывает в таком горе, растерялся и подошел к нему, а тот, очнувшись от обморока и узрев перед собой царевича, поднялся на ноги и поцеловал перед ним землю.

«Почему ты не показал нам своих товаров?» спросил его Тадж-аль-Мулук, и юноша ответил: «О владыка, в моих товарах нет ничего подходящего для твоего счастливого величества». Но царевич воскликнул: «Обязательно покажи мне, какие есть у тебя товары, и расскажи мне, что с тобою. Я вижу, глаза твои льют слезы и ты печален сердцем. Если ты обижен, мы уничтожим несправедливость, а если на тебе долги лежат, мы заплатим их. Поистине мое сердце сгорело, когда я увидал тебя».

Потом Тадж-аль-Мулук велел поставить скамеечку; и ему поставили скамеечку из слоновой кости, оплетенную золотом и шелком, а перед ней постлали шелковый ковер. Царевич сел на скамейку, а юношу усадил на ковер и повелел ему: «Покажи мне свои товары». Но тот отвечал: «О владыка, не напоминай мне об этом! Мои товары для тебя не подходят». Но Тадж-аль-Мулук воскликнул: «Это неизбежно» — и отдал приказание кому-то из своих слуг принести товары молодого купца. Их принесли против воли юноши, и у того снова потекли слезы, и он застонал и стал жаловаться, испуская глубокие вздохи и произнося такие стихи:

Клянусь твоих глаз игрой, сурьмою клянусь на них,

И станом твоим клянусь, что нежен и гибок так,

Вином твоих уст клянусь и сладостью меда их

И нравом твоим клянусь, что нежен и гибок так, —

Коль призрак твой явится мне ночью, мечта моя,

Он слаще мне, чем покой от страха дрожащему.

Потом юноша развернул товары и стал показывать Тадж-аль-Мулуку кусок за куском, отрез за отрезом, и среди прочего вынул одежду из атласа, шитую золотом, которая стоила две тысячи динаров. Когда же развернул он эту одежду, из нее выпал лоскут, и юноша поспешно схватил его и положил себе под бедро. В то мгновение он забыл все познаваемое и произнес такие стихи:

Когда исцеленье дашь душе ты измученной?

Поистине мир Плеяд мне ближе любви твоей!

Разлука, тоска и страсть, любовь и томленье,

Отсрочки, оттяжки вновь — от этого гибнет жизнь.

Любовь не живит меня, в разлуке мне смерти нет,

Вдали — недалеко я, не близок и ты ко мне.

Ты чужд справедливости, и нет в тебе милости,

Не дашь ты мне помощи — бежать же мне некуда.

В любви к вам дороги все мне тесными сделались,

И ныне не знаю я, куда мне направиться.

И Тадж-аль-Мулук крайне удивился стихам, сказанным юношей, ибо не знал причины их. А когда царевич увидел, как молодой купец положил лоскут под свое бедро, то спросил: «Что это за лоскут?». И ответил юноша: «О владыка, я отказывался показать тебе мои товары только из-за этого лоскута, и потому не могу дать тебе посмотреть на него».

Тогда Тадж-аль-Мулук воскликнул: «Я непременно на него посмотрю!» — и стал настаивать, разгневавшись. И юноша вынул лоскут из-под бедра и заплакал, и застонал, и стал жаловаться, испуская многие стенания и произнося такие стихи: