Песнь копья - [8]
Второй пропорциями тела походил на эльфа, исключая длину рук; высокий, поджарый, с короткой чёрной шерстью и очень длинным хвостом. Его покрывал шёлковый халат, расшитый золотом, на шее поблёскивала цепочка, а на голове, – тонкий железный венец. При ходьбе он громко стучал деревянными сандалиями и держал в правой руке, отведённой за спину, боевой шест. Имя его было Тенсей.
– Я вынужден принести вам извинения.
– Что-то случилось? – спросил Тенсей.
– Ничего серьёзного. – Эгорхан скинул на кресло лиственный плащ.
Из двух не-эльфов, которых Сорокопуты привезли в столицу, белый гигант обладал большим весом среди сородичей, однако он мало говорил и много времени уделял неким духовным практикам, медитации. А вот Тенсей был иным: собранным, внимательным, спокойным, всегда готовым учиться. Он быстро освоил речь уленвари, уже начал вымарывать неестественный акцент и вызвался быть доверенным толмачом для Дремма. Однако за светом ясного ума крылся бушующий пожар воинственности. Великому Сорокопуту нравился Тенсей, нечто родственно близкое видел древний эльф в этом мохнатом существе.
– Будь на то моя воля, – сказал Эгорхан, – всё состоялось бы сегодня. Но они не будут готовы выслушать нас до завтра. Всегда тянут, медлят, думают, что если у них вечность впереди, то можно не спешить.
– Будь у меня вечность впереди, возможно, я тоже смотрел бы на жизнь таким образом, – рассудительно заметил Тенсей. – Хотя такое и непостижимо для существа, осознающего свою смертность.
– Не хотел бы спорить, но и оставить вас в неведении не могу, – многие смертные проводят жизни в праздности, будто у них где-то припасены запасные. Это всегда меня поражало. Рад видеть, что вы не из таких.
Тенсей кивнул венценосной главой.
– Знание о конечности бытия подстёгивает жажду действия. Завтра? – Длинный хвост сару изогнулся несколько раз плавно. – Мы с Серебряным Дреммом постараемся напомнить вашим владыкам о том, что их бессмертие не безусловно.
Эгорхан широко улыбнулся, а Тенсей напрягся, готовясь к нападению, но тут же одёрнул себя. В культуре сару показ зубов являлся вызовом, однако этот не-эльф продолжал учиться эльфийским традициям и тоже попытался изобразить улыбку. Они понимали друг друга.
Предоставив не-эльфов самим себе, Великий Сорокопут посетил спальню, которая предназначалась ему. Излишне богатое убранство и множество бесполезных вещиц вызвали в воине лишь раздражение. Ойнлих вышел на огромный балкон, осмотрел величественный город, раскинувшийся на ветвях ясеня. В его памяти ещё жили времена, когда было лишь дерево и кромлех вокруг него.
Стащив с ложа расшитое золотом зелёное покрывало, он швырнул его на балконе и решил, что ночь проведёт, слушая музыку ветра в листве. Однако стоило Эгорхану расстегнуть пояс с ножнами, упали и перчатки, некогда заткнутые за него. Лишь отточенный рефлекс позволил заметить нечто выкатившееся из правой и не дать этому упасть с балкона. Убрав с находки сапог, эльф поднял кольцо, завёрнутое в многократно перекрученный лист бумаги. Потребовалось аккуратно развернуть его, чтобы на ладони оказалось изделие, блестевшее сотнями треугольных граней. Кольцо было целиком выточенное из зелёного обсидиана. На бумаге читались слова:
«Когда иные оставят тебя, мы будем рядом. Когда ты призовёшь нас, мы придём. Когда ты падёшь жертвой предательства, мы укажем тебе путь возмездия. Потеряв сей дар, ты потеряешь свою родину, Эгорхан Ойнлих, береги его.
Дом Ворона смотрит на тебя».
Когда призванные Бельфагрон и Саутамар вошли, Великий Сорокопут стоял возле напольной жаровни. Они замерли, ожидая приказов своего повелителя и отца, но тот не спешил, стоял спиной.
– Что вы знаете, – раздалось тихое, – о доме Ворона?
Братья были удивлены, переглянулись, обменявшись беззвучными словами.
– То же, что и ты, повелитель. Страшная сказка для детей, об эльфах, которые якобы предались Тьме и свили гнездо в самых непроходимых чащах. «Будешь плохо себя вести, – Вороны заберут тебя и отрежут уши, сам станешь Вороном».
– Страшная сказка, – повторил Эгорхан Ойнлих, задумчиво глядя в ночь, – для непослушных детей. Не помню, чтобы я чем-то подобным вас пугал в детстве.
Братья вновь переглянулись.
– Эта страшилка появилась при нашей жизни, повелитель. Мы ведь старше самой Тьмы. Намного.
– И то верно… – Они не видели, как в его глазах отражалось мерцание пламени и отсветы на зелёных гранях кольца. – Тьма поглощает?
Последние слова были сказаны едва слышным шёпотом и даже острый слух эльфов не позволил различить их.
– Вот что, сыны, я желаю знать всё об этом пресловутом воре, которого убил сегодня. Хочу знать, куда королевская стража уволокла его труп и что с ним сделала. Вообще-то, я хочу получить это тело. Сообщите всем нашим соглядатаем в столице, всем, на кого можно положиться.
Некоторое время царила тишина.
– …Как прикажешь, повелитель. Что-нибудь ещё?
– Нет. Завтра будет насыщенный день и я хочу немного отдохнуть.
Поняв, что объяснений не последует, Бельфагрон и Саутамар удалились, оставив Эгорхана Ойнлиха наедине с его сомнениями и любопытством. Древний эльф же продолжал разглядывать игру пламени на гранях обсидианового кольца, чувствуя, как постепенно уходил из тела гнёт вечности
