Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца - [14]

Им не пришлось идти туда. На самом южном краю комплекса, недалеко от того места, где они стояли, находился сад. Пальмы качались под ласковым ветерком, до них донесся аромат роз, анемонов и ранней лаванды. И еще голос:

Богиня светлая, услышь из сердца льющуюся песнь

И благосклонна будь к любви, в моих таящейся словах.

Тебе принадлежит морская пена, и рощи, и могучие леса,

Тебе принадлежит и свет, что луны льют в далеких небесах…

Последовала короткая, задумчивая пауза. Затем:

И лунный свет тебе принадлежит,

сияющий в далеких небесах.

Еще одна задумчивая пауза, и снова голос Эврарда:

И лунный свет тебе принадлежит,

И звезды, что горят над головой,

Тебе принадлежит морская пена,

И все деревья в рощах и лесах.

Блэз поймал взгляд Ирнана, его лицо выражало насмешку. Блэз пожал плечами.

— Маллин хочет получить его обратно, — прошептал он. — Не смотри на меня. — Ирнан ухмыльнулся.

Блэз прошел мимо него и, держась в тени опушки леса, начал пробираться к саду, где тонкий голос продолжал перебирать варианты все тех же чувствительных строчек. «Интересно, — подумал Блэз, — не возражают ли клирики и другие гости Риан против того, что их сон нарушают эти ночные трели. И происходит ли это каждую ночь?» Он подозревал, зная Эврарда Люссанского, что так и есть.

Они добрались до южной опушки леса. Теперь только трава, посеребренная лунным светом, открытая взорам со стен, лежала между ними и живой изгородью, и пальмами сада. Блэз лег на землю, вспомнив с неожиданной, сверхъестественной ясностью, как прибегал к этому маневру в прошлый раз, в Портецце, вместе с Рюделем, когда они убили Энгарро ди Фаэнну.

И теперь он здесь, должен вернуть разобиженного, обнаглевшего поэта мелкому барону из Арбонны, чтобы жена барона могла поцеловать этого человека в лысеющий лоб — и бог знает куда еще — и сказать, как она ужасно сожалеет, что закричала тогда, когда он набросился на нее в постели.

Далеко от Портеццы. От Гораута. От тех дел, в которых пристало участвовать мужчине. Тот факт, что Блэз ненавидел почти все в Горауте, который был его домом, и доверял от силы полудюжине тех дворян Портеццы, с которыми был знаком, откровенно говоря, ничего не менял в этой ситуации.

— Тьерс и Жиресс, ждите здесь, — шепнул он через плечо двум молодым коранам. — Нам не понадобится для этого шесть человек. Свистните, как корф, если что-то случится. Мы вас услышим. Маффур, тебе объяснили, какую речь надо произнести. Откровенно говоря, лучше ты, чем я. Когда попадем в сад и я дам тебе знак, иди и попробуй, может, что и получится. Мы будем поблизости.

Он не стал ждать согласия. На данном этапе любой мало-мальски порядочный мужчина должен был знать, что надо делать, не хуже его самого. А если, на взгляд Блэза, эту вылазку хоть что-то могло оправдывать, так это возможность узнать, на что годятся эти семь коранов Арбонны, которых он обучает.

Не оглядываясь назад, он пополз на четвереньках по влажной, прохладной траве к просвету в живой изгороди, отмечавшей вход в сад. Эврард продолжал свои упражнения, теперь он пел что-то о звездах и белых шапках пены на волнах.

В своем раздражении этим человеком, самим собой, самим этим поручением, он чуть было не уткнулся головой, совершенно непозволительно для профессионала, прямо в задницу жрицы, которая стояла, спрятавшись за ближайшей к входу пальмой. Блэз не понял, находилась ли она здесь, чтобы охранять поэта или в качестве поклонницы его искусства. Некогда было исследовать подобные нюансы. Один звук из уст этой женщины мог их всех погубить.

К счастью, она как зачарованная смотрела на поющего неподалеку от них поэта. Блэз увидел Эврарда, сидящего на каменной скамье у ближнего края пруда в саду, спиной к ним, который беседовал сам с собой или с тихими водами, или с кем там принято беседовать поэтам.

Презрев учтивость, Блэз вскочил на ноги, схватил женщину сзади и зажал ей рот ладонью. Она втянула воздух, чтобы закричать, и он сильнее сжал ее горло и рот. Убивать им запрещено. И в любом случае он против ненужных смертей. Наученный убийцами Портеццы действовать без шума, Блэз держал сопротивляющуюся женщину, перекрыв ей доступ воздуха, пока не почувствовал, как она тяжело обмякла у него в руках. Он осторожно ослабил хватку, зная этот старый трюк. Но сейчас подвоха не было; жрица безвольно лежала в его объятиях. Она была крупной женщиной, с неожиданно юным лицом. Глядя на нее, Блэз усомнился, что она охраняла поэта. Интересно, как ей удалось выбраться за пределы обители жрецов; такие вещи могут когда-нибудь пригодиться. Только он не собирается слишком спешить с возвращением сюда.

Осторожно опустив жрицу на землю под пальмой, он дернул головой в сторону сада, приказывая Маффуру идти туда. Ирнан и Тульер бесшумно подошли и начали связывать женщину, прячась в тени.

Тебе принадлежит земная слава,

о светлая Риан, пока смиренно

Мы, смертные, в тени твоей великой

живем и сладкого алкаем утешенья в…

— Кто здесь? — не оборачиваясь крикнул Эврард Люссанский скорее с раздражением, чем с тревогой. — Все знают, что меня нельзя беспокоить во время работы.

— Мы в самом деле это знаем, ваша милость, — непринужденно произнес Маффур, подходя к поэту.