Как он понял, пропал конь. И пока животину не найдут, базар не откроют, какими бы заманчивыми ни казались товары, привезенные кораблем с юга Фираз ибн Бакир, купец из Фазаны, явно приплыл сюда не вовремя Базарная площадь острова в это серое весеннее утро была слишком уж многолюдна. Бросалось в глаза множество сильных вооруженных бородатых мужчин. И непохоже было, что они явились сюда ради торговли Фираз, который нарочно нарядился в яркие шелка (совершенно не защищающие от резкого ветра), чтобы все видели представителя славного халифата Аль-Рассана, вынужден был считать эту задержку еще одним испытанием, посланным ему за грехи, совершенные в далеко не добродетельной жизни.
Купцу вообще трудно жить добродетельной жизнью Партнеры требуют прибыли, а прибыль трудно получить, если не нарушать законы и исповедовать истины, данные пророком своим последователям.
В то же время было бы совершенно несправедливо утверждать, что ибн Бакир ведет жизнь праздную и роскошную Он только что пережил (со всей выдержкой, посланной ему Ашаром и священными звездами) три шторма во время очень долгого путешествия по морю на север, а затем на восток, страдая, как всегда, желудком, который бурлил, подобно волнам Нанятым судном правил постоянно пьяный капитан. Пьянство — это нарушение заповедей Ашара, конечно, но, к несчастью, положение ибн Бакира не позволяло ему занять твердую моральную позицию в этом вопросе.
Все равно в этом плавании твердость совсем покинула его.
Ашариты, как у себя на родине, в восточных землях Аммуза и Сорийи, так и в Аль-Рассане, говорят, что всех людей можно разделить на живых, мертвых и тех, кто в море. Сегодня утром ибн Бакир проснулся до рассвета и вознес последним ночным звездам благодарственную молитву за то, что все-таки еще раз остался среди живых.
Однако здесь, на далеком языческом севере, на этом продуваемом ветрами базаре острова Рабади, ему снова захотелось в море, только бы покинуть варваров-эрлингов. А потому он спешил начать обмен привезенных тканей, кож, пряностей и клинков на меха, янтарь, соль и тяжелые бочки сушеной трески (для продажи в Фериересе на обратном пути). Провонявшие рыбой, пивом и медвежьим салом дикари вызывали у него ужас и отвращение. Фираз слышал, что они могут убить человека, торгуясь о цене, и сжигают своих мертвых вождей в ладьях вместе со всем имуществом и рабами.
Последнее, как ему объяснили, имело отношение к пропаже коня. Именно поэтому похороны Хальдра Тонконогого, который правил на Рабади еще три дня назад, были отложены, что явно создавало неудобства для собравшихся многочисленных воинов и купцов.
Ибн Бакиру рассказали, что нанесено большое оскорбление богам, а также задержавшейся в этом мире тени Хальдра, который при жизни не был добрым человеком и наверняка не стал добрым духом. Следовало ожидать самых дурных последствий. Никому не хотелось, чтобы рассерженный неприкаянный дух бродил по острову. Одетые в меха вооруженные мужчины на продуваемой ветром площади были встревожены, сердиты и пьяны все до единого.
Того человека, который все это объяснил Фиразу, лысого, огромного эрлинга по имени Ульфар, ибн Бакир знал со времени двух прошлых приездов сюда. Тот и прежде оказывал купцу услуги за определенную плату: эрлинги хоть и были невежественными язычниками, но цену себе знали хорошо.
Ульфар провел несколько лет на востоке, в рядах каршитской гвардии императора в Сарантии. Он вернулся домой с небольшой суммой денег, кривой саблей в усыпанных камнями ножнах, двумя заметными шрамами (на макушке) и болезнью, подхваченной в портовом борделе Сарантия. А также с вполне приличным знанием трудного восточного языка. Кроме того, что было полезно, он нахватался достаточно слов из ашаритского языка самого ибн Бакира и мог служить переводчиком для тех немногочисленных купцов с юга, у которых хватало безрассудства пускаться в плавание вдоль скалистых берегов, сражаясь с ветром, а затем на восток, по холодным, бурным водам северных морей ради торговли с варварами.
Эрлинги были разбойниками и пиратами, которые на своих длинных ладьях совершали набеги на окрестные земли и забирались все дальше на юг. Но даже пиратов можно соблазнить торговлей, и Фираз ибн Бакир и его партнеры извлекали из этой истины прибыль. Достаточно крупную прибыль, чтобы заставить их вернуться сюда уже в третий раз, стоять на пронизывающем ветру в холодное утро и ждать, когда состоится сожжение Хальдра Тонконогого в ладье вместе с оружием, доспехами, лучшими домашними вещами, деревянными фигурками богов, одной из рабынь и… конем.
Светло-серым конем, красавцем, любимцем Хальдра, который исчез. На очень маленьком острове.
Ибн Бакир огляделся. С базарной площади можно было охватить взглядом почти весь Рабади. Гавань, каменистый берег, у которого стоял десяток ладей эрлингов и его собственный торговый корабль — первый из приплывших, что должно было стать чудесной новостью. Это поселение, вмещающее, вероятно, несколько сотен душ, считалось важным рынком северных земель, и этот факт очень забавлял купца из Фезаны, человека, которого принимал халиф в Картаде, который там гулял по садам и слушал музыку фонтанов.
