Песнь Давида - [14]

– Я так и подумала.

Амелия тоже улыбнулась, но ее лицо по-прежнему было повернуто в другую сторону, глаза смотрели в никуда, чуть ли не игнорируя меня. Ее ровные зубы сверкали белизной за расплывшимися в улыбке розоватыми губами, лишенными алой помады, которой она красилась перед выступлением. Более того, на ней вообще не было косметики, и здесь, под ярким светом люстры, когда я наконец мог с толком ее рассмотреть, она выглядела юной и очаровательной со своими темными волосами, заправленными за уши. То, что Амелия не встречалась взглядом, казалось на удивление жеманным жестом, словно она играла в недотрогу, но я-то знал правду. Она не играла в эти игры. Не могла.

Я отпустил ее руку и отошел, потянувшись к двери. Среагировав на звук, Амелия наклонила голову. Я понимал, что в данном случае это она в невыгодном положении, но, черт побери, из-за того, как она проходила взглядом мимо меня, я чувствовал себя объектом насмешек.

– Спасибо, что провел меня домой, мистер Таггерт.

– Не за что, мисс…

– Андерсон, – подсказала она, хотя я уже знал ее фамилию.

– Доброй ночи, Амелия Андерсон.

Я вышел на улицу и затворил за собой дверь.

(Конец кассеты)

Моисей

Первая кассета закончилась с громким щелчком кнопки, и я шумно выдохнул, словно все это время стоял с затаенным дыханием. Я боялся расслабиться, беспокоился, что пропущу подсказки мимо ушей, что не уловлю подтекст в словах Тага. Проблема в том, что он, казалось, обнажал свою душу, не упускал ни единой подробности их первой встречи, даже то, о чем лучше не говорить.

– Я не смотрю фильмы, а слушаю их. Я питаю страсть к гениальным диалогам и классным саундтрекам, романтическая линия – обязательное условие, – Милли говорила так, словно чувствовала необходимость рассказать о закулисных подробностях, которыми не поделился Таг. – Когда-то давно мы с моей двоюродной сестрой Робин устроили киномарафон с фильмами восьмидесятых, включая «Грязные танцы» и «Танец-вспышка». Я изо всех сил старалась следить за сюжетом, и Робин заполняла пробелы. Когда она ушла домой, я снова включила «Танец-вспышка». Слушала его снова и снова, представляя, каково было бы танцевать перед зрителями – перед людьми, которые не знают, что я слепая. Тогда мне и пришла в голову эта идея. Я провела небольшое исследование, наняла разнорабочего, и уже спустя две недели бойлеру и печке в нашем подвале составил компанию крепкий пилон. Разнорабочий тоже приглашал меня на свидание. Я отказалась.

– Умница.

Амелия меня впечатляла. Она была такой жизнерадостной, и на секунду я очень обрадовался за своего друга, но затем вспомнил, что он ее покинул.

– В детстве я занималась танцами и гимнастикой и была вполне конкурентоспособной, пока зрение не начало ухудшаться. Но слепота не лишила меня способности кувыркаться, делать упражнения на перекладине или даже балансировать на бревне. При помощи мамы и нескольких терпеливых преподавателей я продолжала заниматься гимнастикой вплоть до последних нескольких лет. Время от времени я тренировалась в зале, но я слишком злоупотребляла чужим гостеприимством. Я переросла свою жалкую привлекательность и стала обузой, ведь мне всегда нужен кто-то рядом, чтобы приглядывать за мной. Но в подвале, с пилоном и музыкой, играющей так громко, как я захочу, я могу удачно применить свои танцевальные и гимнастические навыки. Никто не должен мне помогать. Никто не обязать следить, чтобы я не упала и не навредила себе. Когда я танцую, то могу представить, будто я настоящая, будто я выгляжу так же хорошо, как чувствую себя. Со временем я даже так расхрабрилась, что станцевала перед Робин. Она сказала, что я выглядела потрясающе, и была безумно за меня рада. Поэтому я начала придумывать номера, мечтать понемногу. Даже придумала хореографию к «Совершенно слепа» группы Day 26. Это довольно сексуальная песня, что, признаться, забавно. Я решила – раз я могу посмеяться над собой, то мне не важно, что надо мной будут смеяться другие. Я хотела танцевать. Но я так и представляла, как преподнесу новый материал для стендап-комиков. Начну целое движение. Вместо шуток про блондинок и толстых мамаш появятся шутки про слепых стриптизерш.

– У меня есть парочка наготове, – подразнил я, и Милли хихикнула.

– Да, у меня тоже. Миллион шуток.

Я не просил ими поделиться, но мне было любопытно. Ее смех быстро сошел на нет, и она застенчиво пригладила волосы.

– Я часто шучу об этом, но на самом деле мне далеко не все равно, как я выгляжу. Я усердно тружусь над своим внешним видом. Робин косметолог – это помогает. Мне часто говорят, что я симпатичная, но я не могу взглянуть на свое отражение, чтобы удостовериться в этом. Поэтому я решила просто поверить им на слово. Но танцевать перед людьми? Это уже совершенно другая история. Несколько месяцев назад Робин рассказала, что в клубе на углу улиц Бродвей и Рио-Гранде нанимают танцовщиц, и подумала, что мне стоит пройти отбор. Я хотела. Очень хотела. Я могла смеяться над собой с Генри и Робин, могла танцевать на пилоне в своем подвале, но могла ли я по-настоящему выступать? Могла ли получать вознаграждение за свои танцы?