Пещерные голуби - [87]

– Стоять! Лицом к стене!

Усов замер, уткнувшись в стену. Неужели к самому Барину его ведут? Только не сюда. От плохих предчувствий заныл живот. За время своего пребывания в этом заведении Усов только раз видел Барина издалека. Это был растолстевший боров средних лет, лицо его было ярко красного цвета. Среди зэков поговаривали, что Барину лучше лишний раз не попадаться на глаза. Он жаден и злопамятен. Конвоир постучал в дверь и последние надежды рассыпались в прах.

– Да. – Раздался с другой стороны двери густой голос.

Конвоир открыл дверь и с порога доложил:

– Осуждённый Усов по Вашему приказу доставлен.

– Заводи. – Ответили из кабинета.

– Усов, в кабинет. – Приказал конвоир.

Шанс на то, что это всё-таки ошибка бесследно испарился и Усов шагнул внутрь кабинета.

– Осужденный Усов Андрей Павлович, тысяча девятьсот сорок шестого года рождения, отбывающий наказание по статье…

Неожиданно Барин махнул рукой, останавливая Усова.

– Погоди. Конвойный, подожди за дверью.

Конвоир нерешительно затоптался. По инструкции он не имел право оставлять осужденного.

– За дверью подожди, – уже громче сказал полковник.

Этого было достаточно и в кабинете остались двое.

В наступившей тишине Барин внимательно рассматривал осуждённого. В свою очередь Усов по выражению лица полковника тоже пытался понять, что его ожидает. Однако, лицо Барина казалось сделанным из красного кирпича и было непроницаемо.

– Сколько ты у нас уже находишься? – Неожиданно спросил Барин.

– Осуждён первого апреля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, – отчеканил Усов.

Барин немного задумался, видимо пытаясь сосчитать в уме. Затем взял со стола картонную папку, на которой Усов успел рассмотреть свою фамилию.

– Значит так, Усов Андрей Павлович, завтра домой поедешь.

– Как так домой? Я ещё не весь срок отсидел.

– Бумага тут на тебя пришла, – полковник открыл папку и достал оттуда не подшитый листок. – Пишут, в общем, что ошибочно тебя осудили и настоящий преступник теперь пойман. Необходимо немедленно освободить тебя из мест лишения свободы. – Последнее предложение Барин произнёс с бульдожьей улыбкой.

В голове Усова всё завертелось. Домой. Домой. Это ошибка. Завтра домой. От удивления он уставился на лист бумаги и открыл рот, сейчас Усов был похож на рыбу, выброшенную на берег. Из открытого рта вылетали звуки, совсем не похожие на человеческую речь.

– Всё! – Остановил его попытки Барин. – Я тебе сказал, завтра получишь пособие на проезд и свободен. Свои претензии выскажешь тем, кто тебя осудил.

Усов и не собирался высказывать претензии, во всяком случае сейчас. Звуки, издаваемые им, были удивлением от услышанного.

– Конвойный! – Дверь тут же открылась. – Проводи осуждённого…, – тут полковник осёкся, – проводи Усова обратно в камеру.

Обратную дорогу Усов шёл как во сне. Вполне возможно, что рот он так и не закрыл. Когда дверь камеры лязгнула металлическим засовом, то лысый сразу позвал Усова на разговор.

– Ус, что-то ты какой-то пришибленный вернулся? Куда тебя таскали?

– У Барина был. – Горло пересохло и слова теперь давались Усову с трудом.

– Ни хрена себе! – Удивился худой. – Это на кой лад ты ему понадобился?

– Бумага там на меня пришла. Сказал, что завтра мне на волю.

– Ус, ты нас на понт берёшь что ли? – Худой внимательно смотрел на Усова, пытаясь понять в чём подвох.

– Говорит, ошибочно мне статью повесили. Не виноват я.

Лысый растянулся в улыбке.

– Ни хера не пойму.

– Хромой, я и сам ничего не пойму. Ты же знаешь, я честный сиделец, своих никогда не подставлял.

– Греха за тобой нет, знаю. Вот только понять не могу, как так, заехал на зону, а теперь менты там ни с того не с сего взяли и решили, что Уса просто так посадили?

– Я этого тоже не понимаю. – Честно признался Усов.

– Баланду хаваю не первый год, а слышу о таком впервые. – Худой встал и прихрамывая прошёлся по камере. – Ладно, Ус, предъявить тебе действительно нечего. Вот только если выясним, что ты у нас тут наседкой был, из под земли достанем.

– Хромой, вспомни, я когда сюда заехал, так сразу говорил, что ни за что сижу.

– Это мы все тут ни за что сидим, – рассмеялся Хромой, но его смех прервал кашель. – Ладно, что сейчас воздух сотрясать, поживём – увидим.

Ночь перед освобождением Усов не спал. Он не мог поверить в случившееся. Сначала ему казалось, что это всё он выдумал, это его ночные фантазии и с подъёмом тюремная жизнь продолжится. Однако всё было очень реалистично. Барин и этот разговор с Хромым, нет не мог он такого выдумать. Затем его начали мучить другие мысли. Когда он вернётся обратно домой, то как дальше жить? Маринка сразу же бросила его. Квартира в Старгороде была отца и пустит ли тот снова в неё своего беспечного сына было не известно. А работа, как быть с работой? В «Сельхозмаш» его теперь не возьмут. Куда устроится с такой биографией возможно?

В камере Усова проводили холодно. Утром Хромой опять начал с подозрением смотреть на готовящегося к освобождению. Видно ночью тот тоже прокрутил у себя в голове множество мыслей. И в итоге решение было не в пользу Усова. От разборок спас звук открывшегося окошка в двери.

– Усов на выход. – Сегодня был другой конвойный, но безразличие в голосе было таким же.