Пещера Рыжего монаха - [28]

Пока закрывали занавес и извлекали из кучи тел благородного мстителя, прошло немало времени…

Абхазцы не бьют детей. И все же проступок был столь значителен, что Аджин получил ощутительный толчок коленом пониже спины и вылетел по другую сторону подмостков. Размышляя о людской несправедливости, Аджин побрел домой.

Глава VIII, посвящённая пассажиру фелюги и пассажиру дилижанса

В нескольких километрах к западу от Нового Света высятся остатки огромной прямоугольной башни из окатанных валунов — часть большого укрепления, некогда охранявшего проход между крутым склоном горы и морем. За последние столетия море потеснило берег, и обезглавленная башня оказалась в воде, одинокая, заброшенная, исхлестанная ветром, омываемая штормовыми волнами. Башня и выступающие из воды остатки от нее развалины крепости образовали укромную бухту. Иногда рыбак, застигнутый непогодой, находит в ней приют. А еще бухта служит перевалочной базой для контрабандистов, но об этом мало кто знает.

В сумеречный час, предшествующий рассвету, в море недалеко от башни встала на якорь турецкая фелюга.

Через несколько минут от нее отделилась лодка. Гребец, стараясь не шуметь веслами, подогнал ее к подножию башни, и с кормы прыгнул на береговые камни высокий человек, а лодка, развернувшись в море, вскоре растаяла в тени фелюги. Спустя некоторое время и фелюга скрылась в предутреннем тумане.

Оставшийся на камнях человек, осторожно ступая, отыскал вход в башню, вошел в нее, зажег керосиновый фонарь и по полуразрушенным ступеням поднялся на второй этаж. Здесь, выбрав место в углу, он улегся прямо на каменный пол, подложив под голову дорожный мешок.

Он спал чутко и недолго. Когда проснулся, в узкие амбразуры башни косыми лучами вливался утренний свет; переходя от одной амбразуры к другой, человек оглядел окрестности. Увидев на дороге группу людей, шедших в сторону города, он оживился.

Быстро спустившись к воде, он разделся и, держа одежду над головой, перешел вброд на берег. Здесь он умылся и проделал несколько гимнастических упражнений.

Приезжий был статен, высок ростом, и, если бы не густая длинная борода, ему можно было бы дать лет сорок. Когда он снова облачился в поношенный костюм, надел на плечи котомку и взял в руки посох, то стал похож на паломника.

Держа сапоги в руке, он вышел на дорогу и, присев, начал обуваться. Группа людей поравнялась с ним.

— Мир в дороге! — приветствовал он их.

— Спаси Христос! — ответил идущий впереди старик. — На богомолье? Идем с нами.

Ночной пассажир легко встал и охотно зашагал с паломниками.

— Впервой, соколик, на Святую гору идешь? — спросила его шагавшая рядом старуха.

— Да, впервые.

— А я уж в который раз… Раньше сюда видимо-невидимо православных шло, а нынче не то — отходить стал народ от поры… Что лечить-то будешь?

— Зубы, — усмехнулся незнакомец. Но старуха приняла его ответ всерьез:

— Святой водой пополощешь да Варваре Великомученице помолишься — все и пройдет.

— А если малярия схватит, тогда как?

— От лихорадки Василий Новый помогает, от запоя — святой Вонифатий…

Не слушая старуху, незнакомец бросал взгляды по сторонам. Он узнавал пейзаж у дороги. Воспоминания были не из приятных: здесь он безуспешно пытался поднять свой батальон в контратаку. Красные не отпускали их, висели на хвосте, так что с английских крейсеров, поддерживавших отступающих, несколько снарядов попало в расположение его батальона.

Казалось, после горечи поражения, которую он познал тогда, не будет сил для дальнейшей борьбы. Но вот он опять в этих местах, и волнующее чувство опасности вновь будоражит душу. За этот дивный уголок земли проливали кровь финикийцы и египтяне, греки и римляне, воины Митридата и генуэзские наемники. Теперь и ему предстояло включиться в эту непрекращающуюся борьбу.

Дорога миновала небольшую седловину и вышла к первым домикам городка. Вдали, на склоне горы, уже виден был монастырь. Возбуждение овладевало незнакомцем, ему приходилось сдерживать шаг и горбиться, чтобы не выделяться из группы паломников.

Вышли на улицу, тянущуюся вдоль моря. Взгляд незнакомца упал на вывеску духана «Отдых под чинарой».

«Хорошо бы послушать, о чем говорят в городе, — подумал он. — В духан зайти, что ли? И позавтракать, кстати, не мешает». Но быть одному — значило привлекать к себе внимание.

— Отец, — обратился он к старику-попутчику, — давай зайдем перекусим.

— Не по карману мне деньгами сорить… Да и нехристи небось там одни сидят, — ответил старик.

— Сделай милость, составь компанию, я угощу. Здесь, говорят, кефаль отменная.

— Разве что и правда, рыбки отведать…

В духане за столом сидели охотник Тагуа, кузнец Астан и еще несколько горожан. Им прислуживал Аджин. Юсуф, кланяясь, сколько позволял ему шарообразный живот, проводил новых посетителей в угол и смахнул грязным полотенцем пыль со скамьи. Они заказали по порции жареной кефали.

Охотник продолжал рассказ, прерванный паломниками.

— Знаете Харихан? Ту, что в Эшерах живет?

— Знаем, знаем! — отозвалось несколько голосов.

— Так вот, работала она в саду и на тебе — откопала старинную золотую монету! Обрадовалась, сторговала на это золото у князя корову: детей у нее трое, молока не хватает. А тамошний священник прослышал о монете и уж тут как тут. «Пожертвуй, — говорит, — эти деньги на храм божий — зачтется во спасение души». И так умело обхаживал, что совсем было уговорил бедную вдову. Да тут, видно, сам бог ее вразумил. «Давай, — говорит она, — лучше сделаем так: я куплю у князя корову, а уж князь пусть пожертвует эти деньги на храм». Так и ушел поп ни с чем.