Пещера Рыжего монаха - [26]

Площадь проводила его восторженными возгласами.

Митинг окончился. Народ начал расходиться, но часть людей уплотнилась возле помоста, где комиссия, выбранная из числа активистов, начала сбор пожертвований.

Федя схватил Аджина за руку и увлек туда, где маячила светлая голова Василида. Он сидел на краю помоста.

— Василид, здорово! — окликнул его Федя. — Ты как здесь оказался? Послушник испуганно вскинул глаза, но, узнав мальчиков, приободрился.

— Здравствуйте… Дело есть, вот и пришел.

— Пойдем с нами, — предложил Федя. Василид помедлил.

— Вот покончу с делом, а там видно будет.

Он слез с помоста и встал в очередь к столу ПОМГОЛа.

Мальчики стояли поодаль. Когда настала очередь послушника, они подошли ближе и увидели, как тот выложил на стол перед комиссией несколько денежных бумажек.

Аджин даже присвистнул: ни ему, ни Феде еще не доводилось держать в руках столько денег.

— От кого писать? — спросила девушка в красной косынке.

— От раба божьего Василида, — ответил мальчик и поспешно отошел.

Федя с любопытством смотрел на маленького послушника. Аджин остался верен себе.

— Где столько денег украл, дорогой?

— Не ворую, отец игумен подарил.

— Ничего себе подарочек… — выдохнул Федя. Он машинально пошарил в пустых карманах.

Втроем они не спеша направились в город. Аджин развлекал нового приятеля разговорами; Федя шел опустив голову, о чем-то сосредоточенно думал. Затем стал многозначительно поглядывать на своих товарищей.

— Ты чего? — спросил наконец Аджин.

— Надумал кое-что… Давайте присядем.

После окончания митинга враз потянулись к небу пронизанные предзакатным солнцем дымы очагов. От ближнего дома нестерпимо вкусно пахнуло жареным луком. Мальчики проглотили слюну. Отвлекшись от своих мыслей, Федя мечтательно сказал:

— В меня бы сейчас влезло ведро мамалыги…

Аджин вдруг овладел инициативой:

— Пойдем! — Он схватил за руки приятелей и потащил назад. Федя попытался остановиться.

— Куда ты?

— Идем, идем, дорогой… ужинать будем, там и скажешь, что придумал.

Ребята миновали окраину и вслед за Аджином начали подниматься по тропе, петлявшей среди кустов ежевики и смилакса. Тропой пользовались, как видно, не часто, но Аджин шел без остановок, уверенно поворачивая в нужных местах.

Спустя несколько минут маленькая компания оказалась на ровной площадке, окруженной деревцами лавровишни. По ее краю пробегал ручеек, в центре виднелись следы костра. Федя с Василидом переглянулись: местечко было замечательным.

У Аджина вид был таинственный и важный. Он распорядился:

— Ищите дрова, огонь разжигайте, а я скоро вернусь.

Костер уже пылал, когда Аджин появился из зарослей с охапкой кукурузных початков. Свалив их небрежно у костра, он вслед за этим опустошил свои карманы, и на земле выросла горка грецких орехов. Федя подозрительно оглядел это богатство, но Аджин, глаза которого светились плутовством, предупреждая вопросы, сообщил:

— Немного времени пройдет — жарить будем, ужинать будем. — Затем, обращаясь к Феде, великодушно разрешил: — Теперь скажи, дорогой, что придумал.

Сообщение, на взгляд Феди, было настолько значительным, что он поднялся с земли.

— Аджин и ты, Василид, слушайте! — Он выдержал паузу и оглядел приятелей. — Я предлагаю отыскать клад и пожертвовать его в пользу голодающих.

Аджин с Василидом уставились на Федю. Затем, почти одновременно, спросили:

— Где отыскать?

— На Святой горе, в крепости.

— Откуда знаешь, что он там есть? — спросил Василид.

— Его дед, — Федя указал на Аджина, — старый Алхас, об этом говорил — вот откуда. О том, что клад найден, никто не слыхал. И некуда ему больше деваться, лежит в земле или в стене замурован и ждет счастливчиков.

Он говорил с таким видом, будто стоит взяться за лопату, и копай золото, как картошку. Обращаясь к Василиду, он продолжал:

— Еще в тот раз, когда мы в крепости были, я говорил Аджину, что здесь клад должен быть. А его дедушка подтвердил — сто лет назад был спрятан правителем этих мест.

— Сто лет прошло, — с сомнением проговорил Василид, — и никто его не унес?

— А кому уносить? Сам князь при бегстве зарезан, а тех, кто прятать ему помогал, он прежде сам уничтожил…

Никогда еще Феде не приходилось произносить таких длинных и пылких речей. Он обрушил на головы приятелей множество историй, вычитанных из книг Стивенсона, Эдгара По, Марка Твена, Ирвинга, о пиратах, разбойниках и контрабандистах, о сокровищах и кладах. Были в его рассказах и сундуки со слитками золота, и шкатулки с драгоценностями, и пузатые бочонки с заморскими монетами, и пухлые мешочки с золотым песком. Много было сказано о счастливых обладателях этих сокровищ и о благодеяниях, совершенных ими.

Его волнение передалось друзьям. Очарованный, восхищенный послушник с жадностью ловил каждое слово. Аджин сверкал глазами и ерошил свою и без того косматую шевелюру, что служило у него признаком возбуждения. Впрочем, он не забывал и о деле. Когда костер прогорел, Аджин разгреб горячую золу и, уложив в нее кукурузные початки, засыпал сверху той же золой.

Федя, наконец, остановился и перевел дух. Потом спросил:

— Ну как, Аджин, пойдешь со мной в крепость?

Тот с готовностью вскочил: