Пещера невольницы-колдуньи - [22]

У Эринии от страха на миг замерло сердце, когда она вышла из паланкина и очутилась перед широкой лестницей, ведущей в главную часть дворца. Она так волновалась, что ее слегка затошнило, и она прижала руку к животу. Урия, должно быть, понимал, что она чувствует, потому что успокаивающе похлопал ее по плечу.

— Наберись храбрости, дитя! Я, увы, не могу дальше пойти с тобой, буду ждать твоего возвращения прямо здесь. Царь уже знает, кто ты, и примет тебя радушно.

Урия когда-то объяснял девушке, что дворец выстроен в эллинском стиле — и сейчас она увидела гигантскую колоннаду, простиравшуюся ввысь до самого неба. Бесконечные анфилады гостиных, малых и больших приемных вели ее к церемониальному залу. Она в жизни не видела более прекрасного места. Еще издали она услышала нежные звуки флейт и арф, сливающиеся в восхитительную мелодию.

Трепеща от страха, Эриния поднялась по черным мраморным ступеням, надеясь, что никто не заметит, как сильно дрожат ее руки. Ей казалось, что звук ее шагов, эхом отражаясь от мраморных стен, громко разносится по коридору. Когда она наконец добралась до распахнутых дверей в главный церемониальный зал, то с удивлением увидела множество людей — они тоже были приглашены для аудиенции.

На время позабыв свой страх, Эриния принялась разглядывать высокие колонны, сплошь покрытые высеченными в золоте иероглифами. Потолки оказались так высоки, что трудно было различить все фигуры мозаичного панно. Эриния смотрела на высокие бронзовые двери, ведущие в тронный зал, разбирая написанную иероглифами фразу, провозглашавшую Филопатров избранниками богов и…

— Госпожа Эриния из рода Селевкид, о высокородная госпожа, — выкликнул человек в синем с золотом одеянии, жестом приглашая ее войти.

Чувствуя себя так, словно сотня бабочек била своими крыльями у нее в желудке, Эриния прошла вперед и, спустившись на шесть ступенек, очутилась в тронном зале, молясь про себя, чтобы не споткнуться по пути и не опозориться.

У подножия лестницы она задержалась, пока неведомо уж который по счету церемониймейстер не подал ей знак следовать за ним и не препоручил придворному писцу — старику с густыми кустистыми бровями, — и девушка почему-то не могла оторвать глаз от его испачканных чернилами пальцев.

В зале было много людей — придворных и посетителей, алчущих царской милости. Эриния заметила, что привлекает всеобщее внимание. Девушка слышала шепоток — завсегдатаи пытались понять, кто же она такая.

— Изложи причину, по которой желаешь увидеться с царем Филопатром, госпожа Эриния, — потребовал пышно одетый очень полный мужчина. По описанию Урии девушка поняла, что это, должно быть, первый министр, евнух Алкидис. На нем был длинный завитой парик, лоснившийся маслом, и роскошные, отделанные драгоценными камнями одежды, по богатству превосходившие даже те, что были на царе. Ходили слухи, будто первый министр и есть истинный правитель Египта. Нетрудно было заметить, что он любитель хорошо поесть. Выглядел он несколько нелепо — чрезмерно потел, и капли пота размывали краску вокруг глаз.

Снова припомнив наставления Урии, Эриния определила, что другой человек, стоявший на шаг позади царя, не кто иной, как Архисипп, царский наставник. Хитрые глаза учителя смотрели настороженно, когда он по-хозяйски склонялся к царю.

— Царь не говорит по-египетски, юная госпожа, — объявил Архисипп. — Ты собираешься запросить переводчика?

— Нет, господин. Я говорю по-эллински, — ответила Эриния с низким поклоном.

— Тогда изложи свое дело.

Эриния опустилась на колени и преклонила голову.

— Милосердный владыка, отец поручил преподнести тебе дар…

Она почувствовала внезапно, что стены словно надвигаются на нее, и в горле у нее пересохло.

Слева от царя она наткнулась на пару жгучих пытливых глаз и вдруг поняла, что значит испытать истинный ужас — потому что человек, стоявший рядом с Архисиппом, оказался тем самым ромейским офицером, который поднялся на борт «Белого коршуна» на острове Фарос! Тем властным мужчиной, который поцеловал ее! Но это было еще не самое страшное — во взгляде его явно читалось безмолвное послание, без сомнения, означавшее угрозу. Девушка опустила взгляд, мучаясь вопросом, каким образом он оказался рядом с царем.

Ужас смешался со смятением — ромей был одет в роскошное платье из тонкой ткани, широкое золотое ожерелье и золотые браслеты чуть выше локтей дополняли одеяние. Больше всего ее поразило, что глаза незнакомца были по египетскому обычаю подведены краской, а на голове его красовался предписанный этикетом парик высокопоставленного вельможи.

— Ты сказала, что принесла мне подарок! — капризно воскликнул Филопатр. — Что это такое? Я не вижу никакого подарка!

— О великий царь! Отец перед смертью просил меня поднести тебе в дар редкостного и удивительного зверя. Это Джабат, ручной гепард.

Царь наклонился вперед, глаза его загорелись от возбуждения, и он стал больше похож на маленького мальчика, каковым, впрочем, и являлся.

— Я хочу сейчас же его увидеть! Ты принесла его с собой?

— Да, великий царь. Он в клетке, в наружном дворе.

Царь обернулся к страже.

— Немедленно принесите клетку сюда! — Он подал знак Эринии. — Подойди ко мне и расскажи об этом удивительном звере!