Песчаные замки - [54]

— Рецепт моей матери, — кивнула Берни, потягивая напиток. — Ничего нет лучше в летний день.

— Возвращает нас в детство.

— Пожалуйста, не надо, — отмахнулась Берни. — Мне на сегодня хватит воспоминаний.

— Говорила с Джоном?

— Нет. С Томом.

Хонор охнула, видя, как она опустила голову. Возможно, в молитве, но когда подняла ее, глаза горели.

— Наш старый друг Том иногда забывается. Не учитывает, что время и люди меняются. Забывает, что я принесла обеты, а он у меня служит.

— Наверно, верит, что друзья остаются друзьями, — заметила Хонор.

— Не обязательно.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы друзья оставались друзьями, вы с Джоном сейчас были бы вместе. Всегда были лучшими друзьями.

— Все мы были ими. Мы с тобой были лучшими подругами раньше, чем я влюбилась в твоего брата. И Джон с Томом, прежде чем Том влюбился в тебя.

— Мы с тобой по-прежнему лучшие подруги. По крайней мере я на это надеюсь. — Берни нежно улыбнулась, за что Хонор была ей благодарна.

— Я очень рада, Берни. Спасибо.

— Ну, тогда расскажи, как подруга подруге, что происходит между тобой и Джоном.

— Я тебя не понимаю.

И тут Берни превратилась в сестру Бернадетту Игнациус, мать-настоятельницу, которой боятся ученицы, ибо она все знает, все видит, хочет, чтобы все соответствовали высочайшим стандартам. Склонила набок голову, прищурилась, не отводя глаз, пока Хонор не сдалась.

— Я его слышу, — сказала Берни.

— Знаю.

— Он не просто разбивает камень. Он заявляет о своем присутствии. Не хочет, чтобы ты забыла о его возвращении.

— Как я могу забыть? Что ты хочешь от меня услышать? Это тяжело.

— Да, — кивнула Берни, — верю. Иначе быть не может после того, что тебе довелось пережить.

У Хонор перехватило дыхание.

— Знаешь, что мне Реджис недавно сказала?

— Что?

— Агнес хочет, чтобы ей явилось видение. Как думаешь, откуда у нее такая идея?

— Хороший вопрос, — кивнула Берни, протерла очки, поднялась с кресла, отряхнула рукава и длинную черную юбку, поправила плат и подошла к мольберту, рассматривая картину.

Хонор тоже увидела ее глазами Берни: мужчина в джинсах, дубленом пиджаке, с сильными руками, страдальческим взглядом склоняется над ребенком. Она сознательно размыла черты — может быть, это Агнес, а может быть, Реджис. Вокруг океан, холмы, скалы. Каменные стены вдали и зелень напоминают Ирландию и берег Коннектикута. На стене сидит Сесла, белая кошка с зелеными глазами.

— Это Джон, — молвила Берни.

— Да.

— И Сесла… И кто-то из девочек…

Хонор кивнула. Берни взглянула ей в глаза. Она увидела в них страдание, боль, почему-то уверенная, что к ним с Джоном это отношения не имеет. Берни протянула конверт. На лицевой стороне паутинное изображение песочного замка у кромки воды… вдали из волн поднимается морское чудовище.

— Не надо от всего отказываться, — сказала Берни.

— Слушай…

— Важно сделать выбор. Я это понимаю, как никто другой. Перечитай письмо, которое мне написала когда-то, посмотри, помнишь ли ты мои слова. По-моему, помнишь. По крайней мере не думаю, будто забыла.

— Берни, тебе никогда в голову не приходило, что ты ошибочно истолковала видение? Что оно хотело сказать тебе что-то другое?

Хонор будто ударило током при воспоминании о том дне, когда Берни ей рассказала. Тогда волосы у нее встали дыбом, особенно когда ей стало ясно, что это означает для Тома, для всех.

— Разумеется, я могу ошибаться. Как все. Перечитай письмо. В молодости мы были гораздо умнее.

Держа в руке конверт, Хонор обняла золовку. Конечно, она помнит, знает, даже не прочитав ни слова. Обнимая Берни, думала о том выборе, который они обе сделали. Ничего нет рискованнее любви, думала она, слыша, как Джон крушит камень.

Ничего на всем белом свете.

Глава 15

Потемневшее серебро, плещущие в звездном свете волны… После захода солнца Джон, воспользовавшись отливом, собрал последние осколки, вытащил на мелководье, на берег. Самые крупные камни оставил на границе прилива, мелкие отнес к высокой траве на откосе. В ходе не осмысленной, а чисто эмоциональной работы материальное отображение его душевного состояния обретало форму круга.

Мышцы горели от напряжения — наградой им послужит долгий заплыв, крепкий сон. Даже в самом глубоком сне он работает над скульптурой, складывая фрагменты, создавая с каждым обломком новое, иное целое.

Иногда в этих снах рядом с ним была Хонор. Она так тонко чувствует форму и композицию, что ему всегда хотелось брать ее с собой на место работы. За долгие годы он побывал во многих живописных местах, главным образом, в Северном полушарии: в Гренландии, на Лабрадоре, в Гудзоновом заливе, в Денали[24]. Неизменно просил ее поехать с ним, а у нее всегда находились причины для отказа. Чаще всего — девочки. Даже после предложения Берни оставлять их в монастыре на время отсутствия Хонор и Джона, ничего не вышло. Она все равно отказывалась, объясняя, что не хочет расставаться с дочками, поездки слишком дороги, ее присутствие отвлечет его от работы, лучше пусть он скорее вернется домой.

До Ирландии он никогда не просил ее передумать, зная, что люди такие, как есть: его тянет к предельному риску, а Хонор, напротив, желает тихонько сидеть у камина, присматривая за всеми. Но хотя его крупномасштабные работы приобрели известность, она в десять раз смелее изображала на своих полотнах такие глубины души и столь тонкие чувства, что порой казалось, будто почти каждого человека видит насквозь.