Песчаные замки - [35]

Это оказалось нетрудно. Он огляделся вокруг: почти все камни были маленькие, ночью находились глубоко под водой и большого вреда причинить не могли. А вот один выделялся — высокий, крупный… Джон провел рукой по неровной поверхности, пытаясь понять, что там, на граните, кровь или прожилка розового кварца. Что-то подсказывало ему, что Агнес наткнулась именно на этот валун.

Бросив рубашку на берег, Джон принялся за работу. Он заранее принес с собой лопату, лом, кирку, кувалду, позаимствованные в мастерской Тома за монастырем, где тот держал газонокосилки, садовые ножницы, различный инвентарь, а также инструменты прадеда Джона, каменщика.

Сначала решил очистить камень от песка.

Копая песок вокруг, отбрасывая его в сторону, вскоре понял, что камень не из морены, не из гранитного хребта, оставшегося от последнего ледникового периода, а просто с поля. Очевидно, кто-то из предков сбросил его с холма в воду, расчищая земли Келли перед строительством стен. Значит, его можно разбить. Джон схватил кирку, замахнулся, и со всей силы начал колотить, телом чувствуя каждый удар. Осмотрел камень, нашел трещину — валун поддавался. Брызнули осколки, Джон зажмурился, размахивая киркой.

Через несколько минут вспотел, остановился передохнуть, но услышав громкое мяуканье, с удивлением огляделся. Он привык к кошкам — в тюрьме Портлаоз жило много бездомных, и он долгие годы с радостью приветствовал их в своей камере. Они его утешали, но одна стала особой любимицей — маленькая белая кошечка, напоминавшая Сеслу.

В кустах на берегу послышался шорох. Помедлив, Джон подошел ближе. Кошка мяукала и мяукала, как бы в отчаянии. Он пригнулся, опираясь на лопату, всматриваясь во вьющиеся лозы и розовые кусты, растущие на берегу.

Кошка сидела так тихо, что он с трудом заметил ее. Потом увидел сверкнувшие зеленые глаза белой кошки. Господи, как похожа на Сеслу… У него захватило дух, глаза защипало. Старая кошка, старая драгоценная жизнь… Но ведь это не она, ей уже было бы девятнадцать лет. Возможно, умерла, пока он сидел в тюрьме, скучая по ней точно так же, как и по всему остальному. Впрочем, может быть, это какой-нибудь ее потомок… Взор затуманили слезы.

— Это ты! Ты действительно дома?

Услышав голос, Джон поднял глаза и увидел Берни, бежавшую с холма по винограднику, по луговым цветам, в черном плате, в развевающихся одеждах. Лопата упала на песок, он подхватил сестру, спрыгнувшую с высокого откоса.

— Джонни, — всхлипнула она.

— Берни…

Держа ее в объятиях, он позволил себе заплакать. Слишком долго сдерживался. Теперь переживания вырвались из груди, вылились с содроганием. Настоящая, реальная Берни на любимом с детства берегу… Здесь она всегда была с ним с самой минуты его рождения.

— Это действительно ты, — прорыдала она.

— Иногда казалось, что я этого дня никогда не дождусь.

— Даже не представляешь, как я по тебе тосковала.

— А я по тебе. Фактически, твои письма помогли мне выжить.

— Нет, Джонни. Ты не знаешь, как мне хотелось быть рядом с тобой. Редкие свидания ничего не давали…

— Тебе надо было работать. Я понимаю.

Обливаясь слезами, она протянула руки к его лицу, глядя в глаза, стараясь угадать его чувства. От любого другого он отшатнулся бы, но только не от Берни.

— Ты мой маленький братец… Для тебя я бы пошла на все.

— Знаю. Знаю, как трудно было получать разрешение ордена на полеты в Ирландию. Твои письма, молитвы… ты была со мной каждый день. Поверь, постоянно была со мной в камере.

— Этого мало, — пробормотала она. — Я себя чувствовала абсолютно беспомощной.

— Ты присматривала за Хонор и девочками, как обещала.

— Я люблю их. Отношусь к Хонор, как к родной сестре. А девочки… — голос дрогнул, она вновь заплакала, — …мне ближе родных, если бы у меня были дети. Благослови их всех Бог.

— Берни…

Они вновь обнялись, а потом отступили на шаг друг от друга, как бы по взаимному согласию осушив свои слезы.

— Ты нисколько не постарела, — улыбнулся он. — Ни чуточки.

И действительно. На лице ни морщинки, глаза чистые, яркие, пряди волос, выбившиеся из-под плата, такие же рыжие.

— И ты по-прежнему выглядишь, как мой маленький братец. — Она вновь дотронулась до его лица.

— Теперь постарел, — возразил он. — Постарел в тюрьме, Берни.

— Джонни, — вымолвила она со страдальческим взглядом, и он понял, что она вместе с ним считала дни.

— Прости меня за то, что я заставил тебя пережить.

— Нет, — схватила она его за руку, — дело не во мне, а в тебе. Я молилась за тебя каждый день. Вся община молилась.

— Монахини молились за убийцу…

— Перестань. Ты не убийца. Это было ужасно, и вышло нечаянно. Тебе пришлось с ним драться, чтобы он не тронул Реджис.

— Вот как ты думаешь…

— Я знаю твою душу, Джон.

— Возможно, не знаешь.

Сердце его билось так гулко, что болели ребра. Мельком вспомнилась ярость, охватившая его в тот день, незабываемая картина: Грег Уайт бросается на Реджис. Джон вспомнил удары своих кулаков. Страшно. Если бы история на том закончилась…

— Я знаю своего брата, — упрямо повторила Берни.

— Спасибо тебе за это.

— Хонор сегодня с тобой повидается? — спросила она.

— Пока нет.

— Агнес поправится. Она жива, в сознании. В десять часов ей сделают магнитно-резонансную томографию; врачи, по словам Хонор, настроены оптимистично. Возможно, ее скоро выпишут.