Пьеса должна продолжаться / Театр одного демона - [86]

И вскоре монгольское войско, высоко подняв свои знамена, двинулось прямиком через Карпаты на подступы к Венеции, где им предстояло совершить путешествие во времени – перенестись в XVI столетие. Для переброски такой большой массы Зевсу потребовалась вся его божественную мощь. Конечно, он мог бы перебросить конницу прямо из Китая в Венецию, в нужное время, но лошади с непривычки могли испугаться.

Паника начала распространяться среди мирного населения задолго до прибытия монголов. На устах у всех было только одно:

– Монголы! Монголы идут!

Жители мирных сел и городов снимались с насиженных мест. Уезжали целыми семьями – на лошадях, на повозках, запряженных длинноухими осликами или ленивыми, неповоротливыми волами. Те, у кого не было ни лошади, ни осла, ни вола, несли свои нехитрые пожитки на себе. Уводили жен и детей от этой нежданной напасти – раскосых дьяволов с узенькими черными полосками усов на широких желтых лицах. Некоторые бежали в Милан, другие – в Равенну. Но большинство стекалось в Венецию, укрытую за топями и лагунами, казавшуюся такой неприступной.

Глава 6

Монголы наступали, и жители Венеции принимали чрезвычайные меры для спасения своего города. Дож созвал внеочередную сессию городского Совета, на которой было решено разрушить главные мосты, ведущие в город; кроме того, солдатам был отдан специальный приказ пройти вдоль морских берегов и конфисковать все суда и лодки, вмещающие более десяти человек. Конфискованные суда следовало доставить в венецианский порт, а слишком тяжелые или громоздкие – затопить на месте.

Еще одной серьезной проблемой была нехватка продовольствия, которую венецианцы вскоре начали ощущать. Обычно провизия доставлялась морем, и парусные суда каждый день заходили в гавань, привозя разнообразную снедь. Но в последнее время на Средиземном море были сильные штормы, и морская торговля замерла. Венеции угрожал голод.

Однако на этом беды, обрушившиеся на город, не кончились. Горожане, желая хоть немного согреться и просушить промокшую одежду, сутками напролет топили печи, зачастую весьма небрежно обращаясь с огнем. Один за другим заполыхали пожары. В городе поползли слухи о том, что вражеские агенты, задумавшие посеять панику, нарочно поджигают дома. Городские власти издали специальный указ, призывающий всех жителей города следить друг за дружкой и, в особенности, за чужеземцами, прибывающими в город.

А дождь все падал и падал на землю, и барабанил в окна, и лопотал что-то на непонятном языке. Водяные струйки бежали по стенам, стекали с острых краев карнизов. Порывы ветра подхватывали эти струйки, разбивали их на капли.

Непрекращающийся ливень грозил превратиться во второй вселенский потоп. В Венеции началось настоящее наводнение. Каналы вышли из берегов, затопив улицы и площади. На площади Святого Марка вода уже доходила до колен и продолжала подниматься. Конечно, Венеция не раз страдала от наводнений, но такое сильное она видела впервые на своем веку.

Сильный ветер, прилетевший с севера, принес с собою холод. Ветер дул, не утихая ни на минуту, гоня перед собою новые мрачные тучи, и не было этому бедствию конца. Погода была настолько ужасной, что главный синоптик Венеции отказался от своей выгодной должности просто потому, что не мог больше нести это тяжкое бремя – предсказывать людям все новые и новые катаклизмы. Люди молились всем известным богам, святым и демонам, иконам и статуям – словом, искали спасения, где только могли. Однако все их молитвы были напрасны – буря не утихала, но с каждым днем ветер только крепчал, а дождь хлестал еще пуще. Но пуще всего – пуще непогоды, наводнения и голода – пугали последние известия, объявленные городским глашатаем. В сырой, насквозь промерзший город, где жители боролись с наводнением и надвигающимся голодом, приползла чума. А монгольские всадники находились на расстоянии всего лишь одного дневного перехода от его стен и упорно продвигались вперед.

Жители Венеции изнемогали под бременем забот, свалившихся на них в одночасье. Они устали от постоянной тревоги и страхов; они не могли больше жить, подозревая врага в каждом чужеземце и даже, быть может, в своих ближайших соседях. Уставшие люди устремились в церкви. Толпы людей стояли на коленях перед распятиями и статуями мадонн; днем и ночью мольбы о спасении возносились к небесам, и звучали глухие проклятья монголам, надвигающимся с востока. Церковные колокола звонили, не умолкая ни на минуту. Но странно звучал этот мерный торжественный звон в залитом водой городе, у ворот которого стояла смерть.

Словно желая напоследок взять от жизни все, богатые венецианцы предались кутежу. Это был настоящий пир во время чумы. Балы и карнавалы устраивались каждый день. Окна дворцов по ночам были ярко освещены, и даже на улице были слышны звуки веселой музыки. Закутанные в плащи кавалеры разъезжали в легких гондолах, торопясь с одного бала на другой. Дамы, разодетые в шелка, флиртовали с каждым, кому было не лень волочиться за ними.

Понемногу жители Венеции начали понимать, что все происходящее выходит за рамки земной логики, что в их жизнь вмешались космические силы и что, очевидно, великий город должен погибнуть. Роясь в старинных манускриптах, астрологи раскопали пророчества, предвещавшие скорый конец света. Если верить тем рукописям – а им приходилось верить, слишком уж точно были описаны в них все беды, обрушившиеся на головы злосчастных венецианцев в последние дни, – скоро должны были пронестись по закатному небу четыре всадника, о которых говорит Апокалипсис; и затем весь мир погрузится в беспросветную тьму.