Пес войны - [34]

Впереди мелькнуло что-то голубое. Знамя! Наконец-то! А прямо впереди, почти под самым знаменем, верхом на вороном коне — человек в шлеме с голубым плюмажем, с дубовой ветвью, вычеканенной на нагруднике. Генерал Ярнер!

Гирхарт рванулся вперёд с такой яростью, словно в него вселился демон. Генерала окружал отряд личных телохранителей, частью верхом, частью пеших. Эти были потвёрже, чем солдаты, но их храбрость не могла им помочь. Конь Гирхарта снова вскинулся на дыбы, ударом копыта опрокидывая рослого гвардейца, всадник послал его в образовавшуюся брешь, рубя тех, кто кинулся навстречу. Что ж, они умрут со славой. Знамя было совсем близко, но тут вперед вырвался кто-то из своих и рубанул по древку. Голубое полотнище качнулось и упало на землю, по нему немедленно прошлись конские копыта, а мгновением позже знаменосец припал к гриве своего коня, то ли убитый, то ли серьёзно раненный. Дальше Гирхарт не смотрел, сосредоточившись на Ярнере.

Атака разметала пеших телохранителей, остались только конные, но они явно вознамерились умереть, защищая своего командира. Гирхарт ткнул мечом в морду одного из коней, тот шарахнулся, налетая на других лошадей. Воспользовавшись замешательством, Гирхарт достал еще одного гвардейца, отбив его удар, и саданул другого по шлему. Между ним и генералом оставалось четверо… трое… один… ни одного! Вот он, Ярнер!

Совсем близко Гирхарт увидел расширившиеся глаза в прорези забрала, меч в руке Ярнера поднялся для отражения атаки, но как-то неуверенно. Некогда генерал был хорошим бойцом, но в последние несколько лет тренировками явно пренебрегал. Гирхарт оскалился в жестокой усмешке и обрушил на коэнца град ударов. Рядом были свои, сражавшиеся с генеральской гвардией, но в поединок предводителей никто не вмешивался. С силой отбив меч генерала, Гирхарт послал свой клинок вперёд, метя в сочленение доспехов на правом плече. Острие вошло в щель и глубоко вонзилось в плоть, заставив Ярнера выронить оружие. Следующий удар пришёлся по забралу, и оглушённый коэнец соскользнул с седла на руки подоспевших телохранителей. Гирхарт заставил коня шагнуть к ним, ещё не решив, хочет ли он добить генерала, или же захватить его в плен, но тут один из гвардейцев, метнувшись вперёд, подсёк его жеребцу ноги.

Конь со ржанием, больше похожим на крик, повалился на землю, и Гирхарт едва успел высвободить ноги из стремян. Занёсший было меч гвардеец упал с дротиком в горле, но этой минутной заминки хватило, чтобы Ярнера оттащили назад и между ним и Гирхартом вновь вырос ощетинившийся сталью строй. Поднявшись на ноги, Гирхарт схватил повод генеральского вороного и легко вскочил в опустевшее седло. Конь затанцевал, прядая ушами, но покорился. Гирхарт глянул в сторону отступавших в боевом порядке телохранителей. Собственно, теперь не так и важно, что станется с генералом. Битва, считай, уже выиграна.

— Ярнер убит! — закричал Гирхарт во всю мощь своих лёгких, и его крик тут же подхватили со всех сторон: — Я-ярне-ер! Убили генерала! Уби-или-и!

Это стало последней каплей. Ещё кое-как державшиеся коэнцы дрогнули, подались назад, строй сломался и битва превратилась в избиение бегущих. Основная часть бросилась к лагерю, словно надеясь отсидеться в нём, но повстанцы на плечах беглецов ворвались следом и устроили настоящую резню. Не прошло и часа, как всё было кончено.

Гирхарт остановил вороного на центральной площади коэнского лагеря. В это время в небе сверкнуло, громыхнул гром. А он и не заметил в горячке боя, как всё небо покрылось тучами. Ещё одна молния, снова гром, громче и ближе, словно небо приветствовало победителей. Налетел ветер, закрутив маленькие смерчи из пыли, сора, обрывков плащей и знамён, и хлынул дождь, смывая с доспехов Гирхарта чужую кровь.

Четыре дня спустя высланные вперёд разведчики донесли, что видели идущее по дороге войско — посланные Ярнеру подкрепления в количестве двух с половиной полков. Коэнцы спешили, но были спокойны — судя по всему, известие о разгроме Ярнера до них дойти не успело. На этот раз повстанцы не стали предлагать им такую роскошь, как правильный бой. Скрытно подойдя ночью к коэнскому лагерю, они без шума сняли часовых и взяли его одним лихим налётом, атаковав разом с четырёх сторон. Ошарашенные полусонные солдаты не сумели организовать мало-мальски достойного отпора. Около тысячи человек были взяты в плен, остальных опьяневшие от боя и лёгкой победы бывшие рабы просто вырезали. В число пленных попали почти все офицеры, которых предводители приказали брать живыми для последующих допросов. Таскир, видимо, опасаясь Гирхартова нрава, ещё перед боем оговорил, что все, взятые его людьми, останутся у него. Гирхарт и впрямь не собирался церемониться с пленниками, но на просьбу Таскира только пожал плечами. Пусть делает с этими арнарийцами что хочет.

Победу праздновали шумно и весело, гуляла вся армия. Вожди не возражали: первый этап войны окончен, осень близится к концу, и не станут коэнцы затевать новую кампанию на зиму глядя. Победы повстанцев проделали изрядную брешь в имперских вооруженных силах; чтобы ее залатать, потребуется время. К тому же, памятуя о преподанном уроке, император вряд ли снова захочет бросать в бой необученных новобранцев. На подготовку и обучение солдат уйдёт вся зима, так что по всему выходило, что повстанцы получили передышку до весны.