Пес смерти. Мисс Марпл рассказывает. Расследует Паркер Пайн. Второй гонг - [14]

— Ну, будем надеяться, меня оно не касалось, — рассмеялся Трент. — Приехали.

Он расплатился по счетчику, и они вышли. Открыв дверь парадного, Трент провел Дермута по темной лестнице, толчком распахнул еще одну дверь и впустил его в свой кабинет — маленькую комнатку на втором этаже. Потом включил свет и вошел следом.

— Тут ты в полной безопасности. Давай-ка теперь подумаем, как нам быть дальше.

— Черт! Раньше надо было думать! — взорвался вдруг Дермут. — Ну чего я, скажи на милость, испугался? Все эти улики против меня шиты белыми нитками. А вот этим побегом я действительно подписал себе приговор. Чего ты смеешься?

Трент откинулся на спинку стула, трясясь от неудержимого смеха. В его смехе было что-то жуткое, глаза странно блестели. Во всем его облике проступало что-то мрачное и нездоровое.

— Подписал! — подтвердил он, задыхаясь от смеха. — Дермут, дружище, тебе конец!

Он потянулся к телефону.

— Куда это ты собрался звонить? — насторожился Дермут.

— Как это куда? В Скотленд-Ярд, конечно. Сказать им, что птичка здесь, в надежном месте, под замком. Да-да, дверь заперта, а ключ у меня в кармане. И та, что у меня за спиной, заперта тоже. Только изнутри. Она, понимаешь ли, ведет в комнату Клер. Она всегда заперта. Бедняжка, представь себе, боится. Давно уже боится, что однажды я возьму вот этот нож… Такой длинный, такой острый… Лучше не стоит, дружище!

Увидев направленный на него револьвер, Дермут медленно сел на место.

— Их у меня было два, — жизнерадостно пояснил Трент. — Первый я подбросил тебе, предварительно застрелив из него старого Уэста. Ты куда там смотришь? Опять на эту дверь? Брось! Даже если Клер ее и откроет — а ради тебя, подозреваю, она это может, — я подстрелю тебя прежде, чем ты сделаешь первый шаг. Убивать я тебя не буду — зачем? Но бегать ты уже не сможешь, это точно. Я ведь метко стреляю, кому это знать, как не тебе. Господи, каким же идиотом я был, когда спасал твою шкуру! Видишь нож? Ну так можешь его не бояться. А знаешь, почему? Потому что ты умрешь иначе. Тебя повесят, дружище. Повесят-повесят, можешь не сомневаться. А нож мне нужен для Клер, для моей маленькой Клер. У нее такая нежная белая кожа… Старый Уэст знал в этом толк. Для того и приходил нынче: поглядеть, совсем я уже спятил или еще нет. Хотел упрятать меня за решетку! Ничего себе! Как бы это я резал мою беленькую Клер из-за решетки? Я был оч-чень осторожен. Выкрал у него ключ — да и твой, кстати, тоже — и выскользнул из танцевального зала, как только все мы туда вошли. Навестил старика — сразу после тебя — и тут же вышел. Потом еще заглянул к тебе, оставил револьвер и вернулся в Галерею почти одновременно с тобой. Кстати, ключ я положил в карман твоего пальто, когда мы прощались. Видишь, я совершенно с тобой откровенен, а знаешь почему? Во-первых, потому, что нас никто не услышит, а во-вторых, я хочу, чтобы, когда тебя будут вешать, ты помянул добрым словом старого доброго Джека. Господи, до чего смешно! Задумался, братец? Ну на что ты там опять уставился, скажи на милость?

— Знаешь, Трент, а ведь тебе тоже не стоило возвращаться домой.

— Это еще почему?

— Оглянись.

Трент медленно повернул голову. На пороге соседней комнаты стояли Клер и инспектор Вэролл…

Мгновением позже прозвучал выстрел, и Трент тяжело повалился на стол. Пока инспектор, склонившись над ним, обследовал безжизненное тело, Дермут, словно во сне, смотрел на Клер. В его мозгу пронесся целый рой отрывочных мыслей и образов. «Ей можно только посочувствовать», «Прошу вас, не нужно… Нельзя…», сцена ссоры, возникшей из-за страшного недоразумения: английский закон о разводе, навеки приковывавший Клер к сумасшедшему мужу; взгляды, которыми они обменивались за столом…

Да, но теперь…

Инспектор выпрямился.

— Мертв, — сказал он с досадой.

— Конечно, — услышал свой голос Дермут. — Он всегда метко стрелял. Кому это знать как не мне.

Попутчик

Каноник[18] Парфитт немного запыхался. Не в том он уже был возрасте, чтобы гоняться за поездами. Да и не в той форме. С тех пор как его безнадежно разнесло, он все больше мучился одышкой. Сам каноник, впрочем, предпочитал более благородное объяснение. «Сердце…» — смиренно вздыхал он.

Плюхнувшись на сиденье у окна, каноник облегченно перевел дух. За окном валил снег, но в купе первого класса царило умиротворяющее тепло. Хорошо, что ему досталось место в уголке. Ночь впереди длинная и тоскливая. В таких поездах давным-давно пора ввести спальные вагоны.

Остальные три угловых места были уже заняты. Осматривая купе, каноник вдруг в какой-то момент заметил, что сидевший наискосок мужчина приветливо ему улыбается, как старому знакомому. Лицо мужчины было тщательно выбрито, виски чуть тронуты изысканной сединой, а на губах играла легкая ироничная улыбка. Ну просто типичный законник! Сэр Джордж Дюран, будучи известным адвокатом, действительно был причастен к юриспруденции.

— Что, Парфитт, — добродушно заметил он, — пришлось побегать?

— Боюсь, такие нагрузки не особенно полезны для моего сердца, — отозвался каноник, наконец-то узнавший адвоката. — Однако, сэр Джордж, вот так встреча! Далеко собрались?