В С Ё!
Раздался глухой удар, и следом за ним огненная вспышка в сто Хиросим разорвала мир. И боль. Боль. Оглушающая. Белая. С острым запахом. И тьма.
* * *
Ему уже начинало надоедать просто сидеть и ждать. Наконец он услышал шум в подвале, потом, через несколько секунд, хлопок, и двинулся обратно.
Во дворе по-прежнему было безлюдно. Он спустился в подвал и раскрыл нож, чтобы завершить дело – наказание закончено, пора приступать непосредственно к казни. Он подошел поближе и заглянул в широко раскрытые Санины глаза. Посидел так несколько секунд и, покачав головой, сложил нож. Было непонятно доволен он или раздосадован.
Он тщательно убрался в подвале, сложив все предметы в лежавшую тут же сумку. Потом нагнулся и достал из-за пояса мертвеца гранату. Он со странной улыбкой посмотрел на надпись на ее донце – «учебная». Боевым был только запал. Он аккуратно зачистил все следы и выбрался наружу.
Соблазн выбросить все в ближайший мусорный ящик был велик, но он с ним справился и отмахал довольно приличное расстояние, прежде чем переодеться и рассовать все барахло по мусорным ящикам в трех разных дворах, запихав вещи поглубже в мусор. Завтра в шесть утра улики на «мусорках» уедут на обширную городскую свалку.
Все прошло по плану. Даже лучше.
* * *
Яркий майский день. В обычном городском дворе столпотворение. Милиция, скорая, какие-то спецы в штатском. Бабкам разговоров хватит на год вперед. А первыми впечатлениями они уже давно начали делиться. Все возбуждены.
И только два пацана лет пятнадцати с видом знатоков сидят на железном бордюре.
– Да! Жизнь полна неожиданностей. Кто бы мог подумать, что этот бугай из одиннадцатого «А» откинет копыта перед самыми выпускными? – делится один из них. – Да еще в подвале!
– Эт точно, – соглашается его симпатичный темноволосый собеседник с тонкими бровями вразлет.
– Врач говорит, он помер от асфиксии, то есть разрыва сердца.
– Асфиксия – это удушение, – возражает второй.
– Ну, от этой… как его… Да какая, на фиг, разница. Я его сам видел – он весь седой. И рожа – как будто он Фредди Крюгера живьем увидал.
– Бывает, – философски замечает симпатяга. – Может крыс напугался?
– Ляпнешь тоже… – пацаны молчат.
– А мне его не жалко, – вдруг говорит первый. – Говно он был. Кровопийца. Да ты и сам знаешь. Тебе от него тоже доставалось. Только на днях он тебе по шее дал. Да еще при Таньке.
– Козел он. И сдох не по-людски, – зло сплевывает темноволосый. – Я бы его сам замочил с удовольствием, если бы он не скопытился.
– «Следак» говорит, что ему, скорее всего, все-таки помогли на тот свет отправиться. Есть одна улика, но слабая. У него нос перебит. А на переносице ссадина. Тот, кто его ударил, видимо носит печатку. Правда, от удара в нос не умирают, но ссадина свежая. Значит этот чувак его последним видел. Как ты думаешь, найдут?
– Не-а. Туфта это все. Знаешь, сколько таких печаток? – темноволосый улыбается и крутит на пальце причудливую серебряную печатку с рельефом «Будды».
