Первый среди равных - [30]

Только после этого, высказав главное, он переходит к своим личным делам. Здесь он ничем не может утешить Викторию — денег у него нет и, что самое печальное, вероятно, не будет.

27

Бабёф выехал в Париж с крайне ограниченными средствами, имея определённую цель: скорейшее издание «Постоянного кадастра».

Время, казалось, благоприятствовало его замыслам.

Учредительное собрание явно шло к отмене привилегий знати, и вопрос об установлении единых форм обложения налогами всех граждан становился весьма своевременным.

Однако и сейчас опубликовать слишком смелую книгу оказалось непросто. Бабёф и его компаньон Одифре снова столкнулись с тысячью препятствий. Печатание книги откладывалось со дня на день, с месяца на месяц. Окончился июль, прошёл август, проходил и сентябрь, а дело почти не сдвинулось с мёртвой точки.

Положение бывшего февдиста становилось отчаянным: жизнь в столице была дорогой, а жалкие гроши, которыми он располагал, исчезали один за другим. Правда, в Париже проживали кое-кто из должников Бабёфа, которым он некогда составлял земельные описи, однако все попытки вырвать у них что-нибудь оказались безрезультатными — господа жаловались на тяжёлые времена и не желали раскошеливаться. Бабёф, кое-как существовавший при поддержке Одифре, всё свободное время отдавал шлифовке рукописи.

Впрочем, беспрестанно трудясь над улучшением своей работы, он внимательно следил за написанным другими, прежде всего за столичной прессой.

28

Пресса была рождена революцией.

В те дни появилось огромное число газет и листков, выходивших ежедневно, еженедельно и ежемесячно. Эти издания продавались и высылались по подписке, раздавались бесплатно и расклеивались на стенах домов.

Разной была их судьба.

Иные, выйдя раз или два, затем прекращали существование; но были газеты, популярность которых возрастала изо дня в день.

К таким газетам принадлежала и «Ами дю пёпль»[11] Марата. Правда, ещё больший её успех был в грядущем, а к началу октября 1789 года вышло всего лишь двадцать с лишним номеров этой газеты; и Бабёф, всё взвешивавший, читая очередные отповеди Марата, каждый раз задумывался над глубинной причиной резких слов журналиста; но так или иначе, он, со свойственной ему проницательностью, именно Марата выделил среди множества начинающих парижских публицистов.

Это было естественно. Талантливый врач и физик, во имя революции отказавшийся от научной карьеры и обеспеченной жизни, Марат раньше других сумел заглянуть в будущее и сквозь мишуру громких фраз буржуазных лидеров Учредительного собрания, как и Бабёф, разглядел их подлинную сущность. Бичуя политику министра финансов Неккера и лицемерие парижского муниципалитета, он был одним из тех, кто вызвал к жизни события начала октября — события, невольным свидетелем которых оказался и Франсуа Ноэль, всё ещё пребывавший в столице.

29

Строго говоря, — и Бабёф прекрасно понимал это — события вызвал не Марат. Марат лишь помогал народу разбираться в происходящем.

События вызвал голод.

Голод? О каком голоде, казалось бы, можно было говорить в Париже осенью 1789 года? Ведь урожай выглядел вовсе не плохим, зерна в амбарах было достаточно и перебоев в продаже хлеба не ожидалось.

Тем не менее уже в сентябре в столице появились очереди у булочных; бедняк, простоявший с ночи у дверей лавки, часто не мог получить даже половины каравая, плохо выпеченного из негодной муки.

Попытки муниципалитета успокоить народ не приводили ни к чему: во всех своих бедах люди винили версальский двор, прежде всего короля и королеву.

— Булочника и булочницу в Париж! — кричали па улицах.

— Булочника и булочницу в Париж! — вторили на заседаниях дистриктов.[12]

Попытка зажать столицу в тисках голода — это понимали все — была лишь частью нового контрреволюционного плана, задуманного двором.

30

Постепенно оправляясь от шока, полученного в день взятия Бастилии, защитники «старого порядка» начали готовиться к реваншу.

14 сентября король, не доверявший версальским воинским частям, вызвал Фландрский полк, стоявший в Дуэ. 1 октября в Оперном зале дворца был дан торжественный банкет в честь офицеров полка. В разгар торжества появился Людовик XVI, держа на руках маленького наследника престола. В порыве верноподданнических чувств пьяные офицеры топтали революционные кокарды и давали страшные клятвы…

Обо всём этом, разумеется, вскоре стало известно в столице. Обеспокоенный судьбой революции, голодный и возмущённый народ слишком хорошо помнил июльские дни. Теперь победители Бастилии вновь должны были взять дело в свои руки. «Ами дю пёпль» Марата призвал народ к вооруженному походу, чтобы сорвать контрреволюционные приготовления двора. Впереди округов столицы стал дистрикт Кордельеров, возглавляемый адвокатом Дантоном.

5 октября несметные толпы парижан — среди них свыше шести тысяч женщин — двинулись в грандиозный поход на резиденцию короля.

На следующее утро произошло столкновение с королевской стражей; народ ворвался во дворец. Перепуганный Людовик, сопровождаемый Лафайетом, начальником национальной гвардии Парижа, вышел на балкон дворца, чтобы показаться своим «добрым подданным», В тот вечер король, окружённый многотысячной толпой, переехал в столицу.