Первый шаг к пропасти - [5]

Верочка, кажется, искренне переживала непростую ситуацию, в которую попала Лариса. Она злилась, фыркала. Илона прореагировала странно. Взгляд сделался отстраненным. Губы нервно подергивались. Создавалось впечатление, что она изо всех сил борется с улыбкой.

– И что ты, Ларочка? Что ты сделала? – вдруг спросила она. – Ты странно спокойна сейчас. Даже ухитрилась съесть омлет весь до крошки. Ужасная новость тебя не расстроила? Или девка тебе соврала?

– Да, Лариса! Что ты ей ответила? Не надавала по лицу? – встряла Верочка, интенсивно двигая челюстью, она доедала салат. – Что? Как?

– Да никак. – Лариса вдела указательный пальчик в дужку кофейной чашки, остальные поджала, чтобы ногти ее не было видно, поднесла чашку ко рту, хлебнула. – Ничего я ей не сказала. Я проснулась.

Вот! Вот ради этого мгновения она и затевала все. Она пригласила их, вела рассказ, интригующе понижая голос, будто вот-вот расплачется. Она держала паузу. И подвела их к развязке, заставив понервничать даже выдержанную Илону. И потом ба-бам! Сюрприз!

– Что ты сделала? – Верочка перегнулась, наваливаясь на стол плоской грудью. – Проснулась?

– Ага. – Лариса сделала еще один глоток кофе. Дернула плечиками. – Я проснулась.

– Так эта вся хреновня, о которой ты нам тут рассказывала, была сном?

Злые зеленые глаза Верочки превратились в два страшных омута. Лариса поежилась. Ей вдруг показалось, что оттуда на нее смотрят два безжалостных чудовища, готовых ее сожрать, не пережевывая. Сделалось немного неуютно.

– Да, девочки, это был сон. Но кошмарнее сна не было в моей жизни, уж поверьте, – забормотала она, пряча взгляд в кофейной чашке. – Это было так явственно, так реалистично, что… Что я проснулась в слезах. И весь день потом была сама не своя. И вдруг начала присматриваться к Андрюше. И едва не залезла в его телефон. Вовремя остановилась.

– Да? И что же тебе помешало? – Илона запустила пальцы в пепельницу, принявшись поглаживать нежное хрустальное донышко. – Совесть? Страх?

– Страх, наверное, – подумав, призналась Лариса.

– Страх перед чем? – не отставала Илона, сделав свой голос тихим и вкрадчивым. – Перед правдой? Перед разоблачением? Перед гневом Андрея?

– Не знаю. Наверное, все вместе.

Лариса вдруг почувствовала себя жалкой. Жалкой на фоне своих подруг, которые были значительно моложе ее, интереснее внешне. Не удачливее, нет. Но беззаботнее. Им не нужно было бояться потерять кого-то, у них никого не было. А у нее был Андрюша – любимый, заботливый муж, с которым она прожила три года в полнейшей гармонии. У нее был Игорек – любимейший из любимых сыночек. Его она просто обожала.

Вернее, она обожала обоих. И без Андрея уже жизни себе не представляла. И без Игоря не представляла своей жизни последние девятнадцать лет. Ровно столько ему исполнилось месяц назад. Страх за них, за их жизни, за их здоровье и благополучие иногда превращал ее жизнь в кошмар. Потом к этому кошмару добавилась ревность, странным образом просочившаяся из сновидений. Или наоборот, ревность влезла в ее сны, материализовавшись в образы красивых молодых девушек, претендующих на ее мужа и сына.

Про сон она не соврала. Он снился ей. Причем уже трижды. Девушки каждый раз бывали разными, а вот их монолог оставался одним и тем же. Сонники ничего внятного не посоветовали. Звонок знакомому психологу тоже ничего не дал. Она надеялась на подруг. Но, кажется, немного перестаралась, затянув развязку. Или не немного?

– Простите меня, девочки, – проговорила Лариса, поставив чашку на стол и пряча руки на коленях. – Мне нужен был ваш совет. Простите, что ввела вас в заблуждение и…

– Совет-то какого толка? – огрызнулась Верочка. И добавила: – Ну, ты и дура, Ларка.

Она откинулась на спинку стула и забарабанила пальцами по краю стола. С ее маникюром все было в полном порядке. Она смело могла его демонстрировать.

– Просто совет, – тихо откликнулась Лариса и показалась себе еще более жалкой. – Мне уже трижды снился такой сон, девочки.

– Ого! – Илона прищурила холодные голубые глаза. – С одним и тем же персонажем?

– Нет. Девушки всегда разные. Незнакомые. Но их слова… Все всегда одно и то же. Они говорят мне одно и то же. В каждом сне, – пожаловалась Лариса.

Она посмотрела на подруг. Кажется, ее простили и уже сочувствуют. Верочка, во всяком случае. По лицу Илонки, как всегда, сложно было что-то понять. Но ее пальцы перестали ласкать дно пепельницы, взялись за ложку, принявшись ворошить горку густой рисовой каши. Уходить не собирается. Значит, Лариса прощена.

– Ты Витебсону звонила? – деловито поинтересовалась Верочка. – Вижу, звонила. Что он говорит по этому поводу?

Витебсоном как раз и был тот самый знакомый психолог, которому она позвонила после третьего тревожного сновидения. Он был другом ее детства. Они жили в одном дворе. Вместе ходили в садик, потом в школу. Затем вместе поступили в медицинский. Она со второго курса ушла в педагогический. Он продолжил обучение. Виделись не часто, редко созванивались. Но в помощи друг другу никогда не отказывали. И это ценилось обоими.

Вообще-то его звали Витькой. И фамилия у него была самая обычная – Иванов. Витебсоном она прозвала его в студенчестве. Так и приклеилось. И практиковал он уже, как Витебсон, взяв прозвище за псевдоним. На визитках тоже оно значилось.