Первый миг свободы - [31]

— Бессердечная вы, что ли? Дайте мне хоть отдышаться в кустах. Вы и знать ничего не будете.

На какой-то миг она заколебалась.

— Да идите вы в дом, ну, уходите! — сказал он. — Вы меня не видали. Знать обо мне ничего не знаете. Да идите же вы!

Тут Марта повернулась и пошла к дому так, точно и не было у них перед тем никакого разговора, и принялась за прерванную работу.

Вот так все и началось. Наутро Марта встала раньше обычного, чтобы проверить, сидит ли он еще за кустами, и, пожалуй, надеялась, что он ушел. В то первое утро она уже была готова поверить, что ничего вообще не случилось, никто не приходил. Но он, съежившись, сидел на том же самом месте. Ни слова не говоря, она вернулась в дом и вынесла ему поесть. Увидала, с какой жадностью он накинулся на еду, как поперхнулся, как, закашлявшись, кусал руку, чтобы не услышал никто. Потом поднял на нее глаза. Уже рассвело, и можно было разглядеть его лицо. Он ничего не сказал, только губами пошевелил и поглядел на нее в упор. Она промолчала, ушла в дом, будто никого и не было, и, как всегда, принялась за свои дела.

В это лето ей помогал мальчишка-поденщик, из деревни. Хромой был, после детского паралича. От него-то Марта узнала, что полиция разыскивает какого-то жулика, что во всех деревнях вокруг озера жителей предупредили. К вечеру, — туман раньше обычного заволок землю, — Марта знаками велела незнакомцу следовать за ней в подвал. Она уже запаслась на зиму дровами и углем и сложила все в погребе. Там-то она и приготовила ему закуток, только ничего не сказала. Будто все это не взаправду, будто только слова придадут силу ее действиям.

Парнишка-поденщик огорчился, когда в конце августа оказалось, что на сентябрь Марта его не собирается нанимать. Но никто этому не удивился — все привыкли к тому, что Марта Эмрих сама управляется со всеми делами. И хлебом ее не корми, дай только самой всю работу переделать.

Всякую нешумную работу, — если надо, к примеру, овощи почистить или деревяшку какую-нибудь постругать, а то и починить что-то, — все это стал делать за нее беглец в своем закутке. Звали его Курт Штайнер. Иногда Марта открывала кухонный лаз и включала радио. Со временем она осмелела и стала наведываться к нему в подвал и слушать его объяснения. Стараясь сделать свои рассказы более доходчивыми для нее, он прибегал к различным примерам из истории или из собственной жизни. Марте, которая только и знала, что свою деревенскую жизнь, все это казалось сказкой. Сперва Марта от смущения слышала только его настойчивый голос, потом стала вникать в смысл его слов, начала спорить, задавать вопросы, начала думать.

А однажды ночью, когда все кругом уснуло, скованное снегом и льдом, привела она его наверх, в комнату. На миг увидал он в луче карманного фонаря эту комнату, ее гордость, и постель у нее оказалась чистой и хорошей.

Вся дрожа, прижавшись к нему, она наблюдала ночами сквозь щели в ставнях за налетом бомбардировщиков на Берлин.

Понемногу Марта сроднилась с мыслями Курта Штайнера. Она уже твердо знала, что поступила правильно и хорошо. Если нужно, она сделала бы это снова, уже по своей воле и с полным разумением.

Мучило ее только чувство вины перед старшим братом Карлом, ибо известие о том, что он попал в плен на Восточном фронте, она приняла с некоторым облегчением. До того Марта все время ломала голову, куда денет Курта Штайнера, если брат приедет в отпуск домой. Ведь такому человеку, как Карл, — черствому, жестокому, прямо-таки зловредному, — доставило бы превеликое удовольствие собственноручно поймать и выдать беглеца.

А весной пришла новая, страшная беда. Разговорившись как-то через забор с одной крестьянкой, Марта узнала от нее, что по деревням вокруг озера пошли обыски, дезертиров ловят.

И в погреб-то они слазят, и сад обрыщут, и кусты обшарят, ничего не пропустят, рассказывала крестьянка со злостью и страхом.

Когда Марта передала этот разговор Курту Штайнеру, тот даже побледнел. Только и сказал:

— Значит, все зря. Теперь крышка. — Помрачнел, задумался и добавил: — Уходить мне надо, а то и тебя еще сцапают.

И тут вдруг Марта вспомнила один случай. Младший брат прочел о нем как-то в пестрой книжечке, а потом рассказал им, старшим. В этом рассказе, — Марта позабыла, где все это происходило, — один человек от кого-то зачем-то прятался и только тем и спасся, что все время, покуда его искали, сидел под водой и дышал через камышинку. Курт Штайнер сказал, что враки все, на самом деле так не получится.

— Увидишь получится, ты попробуй! — ответила Марта.

— Да нет, не может этого быть, так не бывает! — возразил Курт.

А Марта все свое твердила:

— Ведь надо, надо же!

И уговаривала его и уламывала, чтоб он попробовал теперь, сейчас же, пока те не нагрянули, — ведь больше-то ничего не придумаешь, значит, должно получиться. И заставила его проползти через кустарник к озеру, и сама срезала для него подходящую камышинку. А уж к вечеру пришлось заняться этим всерьез — полицейские окружили соседский дом, обшарили все закоулки, ничего не нашли и отправились к Эмрихам. Через кухонный лаз полезли в погреб. Марта напугалась, когда они наткнулись на закут в дровах, — вдруг волосок или даже просто тень их на след наведет. Но они только со злостью все разворошили, всюду сунулись.