Первый Император. Спасти будущее! - [7]

Незаметно пролетело Рождество. Переболела простудой императрица, вернулись в Ливадию дочери, отосланные на время недуга царя в Ялту. Сандро, планировавший встретить Рождество в Петербурге, по настоятельной просьбе Николая остался и продолжал часто беседовать с царем о флоте, временами поражаясь неожиданным вопросам своего, казалось бы, хорошо ему известного родственника. Например, некоторые изменения в кулинарных пристрастиях царя. Никогда раньше Николай не ел столько студня, и не пил столько водки вместо коньяка. Александр даже занес сей факт в дневник, отметив, как причудливо меняются вкусы после болезни. Впрочем, неожиданно открывшиеся ему другие стороны натуры царя нравились ему все больше и больше.

Российская Империя, Крым, Ливадия, декабрь 1900 г

Николай-Петр сказал, что хочет пройтись один. И пошел прогуляться, несмотря на то, что Аликс явно обиделась. Но на желавшего составить ему компанию Сандро императрица посмотрела так, что тот сам отказался от своего намерения, лишь напомнив о возможной «слабости организма после болезни».

— Ничего со мной не случится. Так хорошо я давно себя не чувствовал, — возразил Николай.

Прихватив с собой монтекристо и десяток патронов, Николай-Петр неторопливо отправился вверх по тропинке. Шел, поглядывая по сторонам и размышляя обо всем понемногу. Несмотря на божественное послание, на заимствованное тело, имеющиеся жизненные навыки и память своего предшественника, временами ему хотелось исчезнуть из этого странного будущего мира. Вернуться назад в свой, пусть хлопотный, кровавый и болезненный, но такой родной восемнадцатый век. И тогда он запирался в комнате или как сейчас, гулял в одиночку. И ностальгия постепенно отступала, и он мог думать о другом…

О том, например, что первый камешек в создание его личной команды положен. Сандро, конечно, преследует свои цели, но так как именно с его помощью может их достичь, то и будет верен именно ему. К тому же Петру-Николаю импонировал интерес Сандро к новой технике. Как у Нартова… А что удалось понять, будто корыстен несколько — то и не беда. Алексашка не меньше этого великого князя любил путать казенный карман со своим, но и дело делал. И этот, похоже, таков.

Размышляя, что надо и министров переставлять, да других людей государевых проверить и перепроверить, он остановился передохнуть. А заодно и покурить.

Из тех министров, с которыми он уже познакомился, ему пока больше всех понравился Витте. Хитрый и скупой, как и положено министру финансов. И с деньгами в Империи по первому впечатлению хорошо. Налоги новые пока вводить не надо, разве что с займами разобраться и с расходами на армию и флот…

Перекурив он пошел дальше, вспоминая три вопроса, которые он, в конце концов выделил, как требующие первоочередного неотложного внимания.

Первым, как он полагал, был дальневосточный вопрос. Аннексия и колонизация Маньчжурии, где, по всем описаниям, климат был более подходящим для крестьянских хозяйств, чем на российской территории. Это устранит зависимость тамошних российских земель от снабжения с европейской части. Но присоединение маньчжурских земель грозило если не конфронтацией, то серьезными осложнениями с европейскими державами. Что вызывало настоящий священный ужас у его министра иностранных дел. Нет, царь его понимал — про Крымскую войну он уже прочел и осознал, что стоило Империи поражение. Но он понимал и разницу в положении России тогда и теперь. В разделе Османской Империи никто из европейцев не был заинтересован. Зато раздел Китая, как заметил император из прочитанных докладов министерства иностранных дел, привлекал многих. А если смотреть непредвзято, этот раздел фактически уже начался. Поэтому высказываемые соображения о том, что в едином Китае нам будет легче противостоять своим конкурентам, он считал недалекими и просто смешными. При известной всему миру продажности китайского правительства надеяться, что только русские будут диктовать свою волю, можно было не больше чем на летнюю погоду в январе на Соловецких островах. Подумав, он решил, что у молящихся об этом монахов надежд может быть поболее. Неизвестно, как Бог на сие посмотрит. Еще одной тревожной нотой в этом вопросе была позиция Японии, войну с которой Сандро уверенно пророчил не далее, чем через три года. А усилить флот и войска в этих отдаленных местностях было сложно. Как из-за невозможности их снабжения из скудных местных ресурсов, а также ремонта оружия и кораблей из-за слабости промышленности.

Вторым неотложным вопросом он решил считать изменения в управлении Империей. С удивлением уяснив, что никого, кто помогал бы его величеству в решении вопросов высшего управления, управлял комитетом министров и объединял деятельность правительства, в России нет. То есть, если брать за аналог большинство европейских систем, император российский был одновременно и главой страны, и своим собственным премьер-министром. В результате чего тратил основное свое время на решение вопросов повседневного управления страной. И не мог даже отвлечься, например, чтобы изучить вопрос с Великим Сибирским путем[9] и Дальним Востоком. К тому же, как среди образованных классов, так и среди правящих кругов, имелось стремление к созданию представительных органов вроде Земского Собора, а то и аналогичного английскому или немецкому полноценного парламента. Судя по реакции внутреннего собеседника, он категорически не принимал созыва таких учреждений в любом виде. А вот Петру казалось необходимым ввести что-нибудь подобное, не только в подражание цивилизованным европейцам, но и для создания отдушины для всех политиканов, демагогов и недовольных. «Пусть уж лучше грызутся между собой и принимают законы, — попытался объяснить он Николаю свои резоны в очередном внутреннем монологе. — Недовольные законами и решениями власти найдут себе виновных в том, что все идет не так, в этих говорунах. И будут бороться с ними, а не с Нашим правительством и не с Нами. Что пример Англии показывает. Однако полновластный, как в Англии, парламент вводить нельзя. Зело парламентом король их стеснен», — Петр еще припомнил Боярскую Думу, в которой старые бородачи грызлись между собой, не мешая ему проводить реформы. Впрочем, Петр и сам не был уверен в правильности своих мыслей, особенно после внутренних диалогов с Николаем и воспоминаний об англицких порядках, поэтому решил позднее проверить и отточить их в беседах со сторонниками этих перемен. С теми, с кем удастся встретиться.