Первый император. Эндшпиль - [42]

Кстати, Адольф был легко ранен в руку, когда метал гранаты, причем ему практически оторвало рукав кителя. Но он уцелел и был даже представлен командиром пока к Железному Кресту.

А полк отвели в тыл. И теперь целую неделю солдаты и офицеры отдыхали и отъедались. Тем более, что все снабжение тыловики получили на полный состав полка. Полковник же Лейст, узнав об этом, приказал выдать все полученное, без всяких норм.

Так чтосейчас солдатские желудки набиты фасолью с мясом, и все ходят сытые и довольные. Даже на ужин каждому досталось по полному котелку. Сверх того, они получили двойную порцию хлеба и колбасы.

- Словом, живем неплохо, - заметил довольный Шлеехубер.

- Лучше и не бывает, - согласился Адольф, раскладывая блокнот и набрасывая на странице рисунок. На нем хорошо узнаваемый ротный повар, толстый, лысый и с надутыми от отчаяния щеками, махал половником, созывая солдат к полевой кухне. Которые не обращали на него внимания, валясь на лугу с раздутыми от обжорства животами. Карикатура получилась настолько узнаваемой, что увидевший ее Шлеехубер смеялся до икоты.

Соединенные Штаты Америки. Вашингтон. Коннектикут-авеню. Март 1910 г.

В ожидании гостей Теодор[20] Рузвельт, экс-президент США, устроился в кабинете за письменным столом, обдумывая предстоящий разговор. Заодно набрасывая на бумаге приходящие в голову мысли. Эта давно ожидаемая и столь неожиданно начавшаяся война между старосветскими державами поломала все его планы. Прервав свое путешествие по Африке, Рузвельт вернулся в Вашингтон. И застал разброд и шатание в здешних политических кругах. Причем основным виновником этого Теодор считал действующего президента. Того самого Тафта, обаятельного усатого здоровяка и весельчак, в прошлом - губернатора Филиппин, а затем военного министра в правительстве Рузвельта. Старого, и как казалось Рузвельту, надежного друга, соратника и единомышленника. Лично Теодором горячо рекомендованного Республиканской партии в качестве своего преемника на выборах девятьсот восьмого года… И только теперь экс-президенту стало ясно, что он очень ошибся в «своем друге Билли». Тафту не хватало твердости, чтобы последовательно проводить свою политику. Кроме того, ему, по мнению Рузвельта, не хватало чутья, чтобы балансировать между интересами различных групп бизнеса, партий, конгрессменов, и умения обеспечить поддержку народа. А между тем складывающаяся ситуация требовала немедленных решений и умения объяснить их всем от сенатора до простого янки или дикси[21].

В годы своего президентства он, Рузвельт, вывел политику Штатов из тесных рамок «доктрины Монро», открыв перед своими соотечественниками новые просторы по-настоящему международной политики. Он сумел сблизиться с Британской империей. С Британией, которая сменила свою «блестящую изоляцию» на участие в Антанте и сейчас воевала против двух конкурентов США. Опасных конкурентов, считал Тедди. Две монархии, одна из которых боролась с американскими промышленниками на рынке фабричных изделий, а вторая – на рынке зерна и нефти. Если же учесть, сколько и каких семей тесно связано общим бизнесом со странами Антанты, в первую очередь с Англией, то позиция Америки никаких вопросов не должна была вызывать ни у кого. И никакой «изоляции», никакого нейтралитета Рузвельт не признавал и признавать не хотел[22].

- Сэр, сенатор Лодж и полковник Хаус, сэр, - постучавшись и войдя в кабинет доложил дворецкий. Доложил с тем неистребимым британским акцентом, который всегда вызывал у Тедди улыбку. Но не сегодня…

- Пригласи их в курительную и предложи виски и сигары, - приказал ему Рузвельт. Просмотрел еще раз тезисы, которые собирался озвучить гостям и спрятал бумаги в ящик стола…

- Добрый вечер, джентльмены. Сенатор…, полковник…, - поздоровался, входя в курительную комнату и пожимая руки гостям, Рузвельт. – Садитесь, джентльмены. Угощайтесь, закуривайте и перейдем сразу к делу…

Пока гости рассаживались, наливали сами себе виски «на полпальца» и раскуривали сигары, Тедди рассказал им свое мнение о сложившейся ситуации и необходимых действиях правительства.

- Англия… - задумчиво отозвался Генри Лодж. – Я, конечно, за… Но… В Сенате не поймут. Британцы испортили собственную репутацию, напав ночью, словно разбойники с большой дороги. Немцы тоже выглядят не лучше, со своим вторжением в Бельгию, чей нейтралитет они обязывались соблюдать. Мои коллеги, что республиканцы, что демократы, считают, что нам нет смысла ввязываться в эту схватку разбойников.

- Когда гиганты вступают в смертельную схватку, как это происходит сейчас, они полны решимости попрать все, что стоит на пути колоссальных борющихся сил. Истинный государственный деятель, ― ответил Рузвельт, ― должен пренебречь любым договором, если действия по его поддержанию могут представить собой самую серьезную опасность для нации. Поэтому оправдать можно и англичан, и немцев. Но наши интересы, как я уже говорил, джентльмены, связаны в английскими. Не так ли, Эдвард? Что вы думаете?

- Джентльмены, многие демократы, также, как и ваши однопартийцы считают необходимым вступить в войну на стороне Антанты. Но не сразу, а в самый подходящий момент, чтобы воспользоваться плодами победы. Сигналом должен стать перелом в ходе войны. Пока германцы и русские одерживают победы, наше вмешательство не даст однозначных преимуществ англо-франко-японскому союзу. Однако у германо-российской коалиции есть слабое звено. И звено это – Россия. По мнению некоторых моих друзей, присоединение к Германской империи бывших австрийских земель и последующее чрезмерное усиление ее мощи вызывает недоверие у части правящих кругов Российской империи. Что позволяет нам внести раскол в обществе и организовать противодействие тираническому правлению Николая Кровавого. Противодействие, в конечном итоге должно закончиться революцией и приходом к власти демократических сил. Подобные же действия по поиску недовольных и их поощрению следует предпринять по отношению к Германии, вместе с военными усилиями по ее разгрому. Главным партнером Штатов должны стать англичане, причем младшим, подчиненным партнером, ослабленным войной и зависящим от наших кредитов. Первый из которых они уже попросили, и, я уверен, попросят еще. Вместе с Британией мы сможем диктовать условия мира всем остальным странам. По итогам войны, вместо огромной России в мире будут четыре России. Одна - Сибирь, а остальные - поделенная европейская часть страны. Германию и Австрию следует разделить и заставить ввести у себя республиканский строй. Демократические республики вместо тирании в этих странах позволят остальному миру жить спокойнее. А чтобы сохранять это спокойствие на обозримое будущее, следует образовать «мировое правительство», в котором основные позиции должны принадлежать нашей стране.