Первый и Единственный - [3]

Сразу вслед за этим давление разорвало перехватчик типа «Фауст», как стеклянную бутылку. Сверхмощный взрыв ядра реактора испарил весь корабль вместе с ЛаХейном.

Ореол взрыва разнесся на восемьдесят километров и растаял в переливах туманности.

ВОСПОМИНАНИЕ

Дарендара, двадцать лет назад

Зимний дворец был осажден. В роще на северном берегу замерзшего озера грохотали полевые орудия Имперской Гвардии. Их тоже уже присыпал снег, и каждый громоподобный залп стряхивал на них очередную порцию белого крошева с ветвей. Казенники орудий выбрасывали дымящиеся латунные гильзы на снег, который неумолимо превращался в грязное месиво.

Тем временем дворец за озером погибал. Одно его крыло охватил огонь. Снаряды вырывали куски каменной плоти из его высоких стен, сметали огромные арки, поднимали в воздух обломки плит и перекрытий, вздымали облака снежной пыли, странно похожей на сахарную пудру. Некоторые снаряды не долетали и вспарывали ледяной покров озера, порождая фонтаны холодной воды, грязи и острых осколков.

Комиссар-генерал Делейн Октар, старший политический офицер гирканских полков, наблюдал за обстрелом в полевую оптику из своего вездехода, выкрашенного в зимний камуфляж. Когда командование флота послало гирканские части подавить восстание на Дарендаре, он предвидел, что этим все и кончится. Печальная, кровавая развязка. Сколько раз они давали сепаратистам шанс сдаться?

Слишком часто, если верить этому куску крысиного дерьма, полковнику Драверу, командиру бронетанковых бригад, поддерживавших наступление гирканской пехоты. Октар знал, что Дравер с ликованием будет писать об этом в своем докладе. Этот карьерист благородных кровей держался за перила карьерной лестницы так крепко, что мог легко пинать нижестоящих конкурентов обеими ногами.

Октару было глубоко наплевать на него. Главное — победа, а не слава. Его власть комиссара-генерала была неоспоримой. Никто не сомневался в его стойкой верности Империуму, основным догматам идеологии или в яростной искренности его речей, неизменно вдохновлявших солдат. Войну он считал несложным делом, в котором осторожность и самообладание позволяли выигрывать многое за меньшую цену. Слишком часто он наблюдал обратное. Высшие эшелоны командования Имперской Гвардии верили в теорию войны на истощение. Любого врага можно стереть в порошок, бросив в бой достаточно солдат. И Гвардия в их представлении была неиссякаемым источником пушечного мяса как раз для таких случаев.

Такой подход был Октару мало сказать неприятен — отвратителен. И он обучал офицерский состав гирканцев тому же. Он научил генерала Кернавара и его подчиненных ценить жизнь каждого человека. Из шести тысяч гирканских солдат большинство он знал по именам. Комиссар был с ними с самого начала, со дня Основания на плато Гиркана — огромных, продуваемых всеми ветрами индустриальных пустошах, среди трав и гранитных глыб. Там были собраны шесть полков. Шесть гордых полков, первые из долгой династии гирканских солдат, которые вознесут имя своей родины на вершины почетных списков Имперской Гвардии, основание за основанием. Октар возлагал на них такие надежды.

Они были храбрецами. Октар не стал бы разбрасываться их жизнями и не позволил бы офицерам так поступать. Комиссар бросил взгляд на границу леса, где артиллерийские расчеты суетились вокруг орудий. Гирканцы были светлокожими, худощавыми, но сильными людьми. Их волосы почти не имели цвета, и они стригли их очень коротко. Они носили темно-серую форму, бежевые портупеи и фуражки с короткими козырьками. По случаю холодов они были в длинных шинелях и перчатках. Но заряжающие орудий разделись до бежевых маек, портупеи свободно болтались у бедер. Сгорбившись, они подносили снаряды, пригибались при звуках сокрушительных залпов. Посреди этих снежных пустошей, где дыхание обращалось в пар, странно было видеть полуголых людей. Они двигались сквозь облака пороховых газов, в своих тонких майках, потные и раскрасневшиеся.

Комиссар знал сильные и слабые стороны каждого бойца. Знал, кого послать в разведку, кому поручить работу снайпера, кто способен возглавить атаку, кто — расчищать минные поля, резать колючую проволоку или допрашивать пленных. Он ценил военные таланты каждого человека. И не собирался впустую разменивать их жизни. Вместе с генералом Кернаваром они будут использовать людей сообразно их способностям. И они будут побеждать, побеждать и снова побеждать. Побеждать в сто раз чаще тех, кто использует своих солдат в качестве живого щита на передовой.

Люди вроде Дравера… Октар боялся представить, что это животное способно натворить, командуя подобным сражением. Пусть этот визгливый коротышка с накрахмаленным воротничком выделывается перед высшим командованием сколько ему угодно. Пусть выставляет себя дураком. Так или иначе, это не его победа.

Октар спрыгнул с платформы и протянул трубу сержанту.

— Где там наш Мальчик? — спросил он своим мягким, проникновенным тоном.

Сержант ухмыльнулся: Мальчик ненавидел, когда его так называли.

— Руководит батареями на возвышенности, комиссар-генерал. — Он ответил на безупречном низком готике, чуть сдобренном гортанным акцентом Гиркана.