Первый и другие рассказы - [19]
— А куда мышь-то делась?
— А фиг ее знает. Я все обыскала — нет ее. Улетела, наверное.
Саша положила в рот половину котлеты, поморщилась и отодвинула от себя тарелку:
— Ладно, пойдем, а то уже пара началась...
Вера с жадной торопливостью собрала на вилку остатки котлеты и залпом выпила компот.
Евгений Евгеньевич — сорокалетний, еще красивый мужчина, занес скальпель над распятым тельцем лабораторной мыши.
— Вот так вот аккуратно, без суеты делаем надрез, — начал было он, но остановился, услышав шум падающих колб и инструментов, которые сгребла руками Саша, медленно сползая под стол.
— Зачем на биофак-то идут?! — с отеческим испугом бормотал Евгений Евгеньевич, подхватывая потерявшую сознание и с тем же испугом ощущая молодую округлость под бесформенным свитером.
— Дверь мне откроет кто-нибудь?!
Саша стояла, склонившись над унитазом институтской уборной. Верка, стоя рядом, пыталась пригладить назад ее волосы, но они снова падали на влажное лицо.
— Все, кажется, — Саша распрямилась, подошла к крану, умылась. Верка подала ей аккуратно сложенный платок.
— И сколько уже, как думаешь? — спросила Верка.
— Недели три.
— Ты ему сказала?
— Кому? — Саша внимательно посмотрела на Верку.
— Ну, отцу. Саш, а кто отец-то?
Лицо Верки выражало благоговение перед Сашкиным спокойствием.
— Ладно, я домой, наверное, пойду. Сегодня знания в меня не идут, — сказала Саша.
— Саш!
— А?
— Скажи ему.
— Вер, это абсолютно случайный человек... Ну, может, и скажу. Хотя не знаю, зачем...
— Как зачем?! Он же отец!
— Слушай, что за глупости! Какой на фиг отец?! Сашка взяла с подоконника сумку, набросила на плечо.
— Все, пойду. Адье!
Дома Саша приняла душ, выпила крепкого чая с сахаром. Достала из сумки телефон, подержала в руках. Потом легла на диван, положив телефон на табуретку рядом, и куда-то провалилась...
Сквозь сон Саша услышала телефонный звонок. Она приоткрыла глаза, пошарила рукой. Что-то мягкое с отвратительным писком взмыло из-под ее ладони к потолку и закружилось по комнате.
Саша вскочила, но споткнулась о табуретку. Сделала шаг, снова споткнулась. Глаза никак не привыкали к темноте. Тогда она залезла с ногами на диван и оттуда дотянулась до выключателя.
Комната осветилась. На потолке и стенах никого не было. Но весь пол был уставлен одинаковыми табуретками, на каждой из которых лежал и вибрировал телефон. Саша почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Она зажала рот руками и проснулась, сквозь майку чувствуя на груди теплую и липкую рвоту.
— Тебе к бабке сходить надо, — сказала Верка, оттирая пригоревшую плиту на Сашкиной кухне.
— К какой бабке?
— У мамы есть знакомая. Порчу снимает. И сглаз. Знаешь как одной нашей знакомой помогла?!
— Угу. Сниму сглаз — наведу порчу, — мрачно пошутила Саша.
— Ты себя видела? — Верка обернула к ней серьезное краснощекое лицо.
— А что такое?
— Да в гроб краше кладут! — сказала Верка. — Ты ничего не теряешь — денег она не берет. Пряники только. И конфеты. Я маму попрошу, чтоб договорилась.
Саша, равнодушно махнув, отпила чай и уставилась в окно.
— Саш.
— Ну.
— А с этим что? — Верка осторожно показала на Сашин живот.
— Решу.
— Ты аборт будешь делать?! — Верка выкатила телячьи глаза.
— Вер, хватит! И так тошно.
Бабка в простом ситцевом халате долго водила над Сашей рукой, растопырив изуродованные артритом пальцы, потом сказала:
— Нет на тебе никакой порчи. И сглаза нет. Нервная только очень. Чиво нервничаешь-то?
Саша молчала. Бабка вздохнула:
— Я седни тоже вся извелась. Внук на права пошел сдавать — а не учил ничего. Ну, правил этих, из книжечки. Сама видела — даже не открыл. Как сдаст теперь? — она махнула рукой и, нахохлившись как курица, ушла в себя.
— А с летучей мышью что делать? — спросила вдруг Саша.
— С мышью-то? — очнулась бабка. — А ничего не делай. Молока ей дай. У тебя ж молока много теперь? Вот и дай, — сказала она, не глядя на Сашу.
Саша встала.
— Была тут у нас одна, — опять заговорила бабка, обращаясь к пустоте перед собой, — ребеночка ждала. Ляжет на один бок перед телевизором — и апельсины ест. Весь день. Лежит и ест. Я ей говорю — что ж ты, Тамарка, все лежишь? Ты б встала, походила б, дела поделала. Нее, не слушала...
«Верка — чертово трепло», — равнодушно подумала Саша.
— Мальчик у нее родился, значить... маленький, синенький, и глазки так на одну сторону и скатилися, — бабка изобразила лицом и узловатыми пальцами, как скатились глазки. Потом по-деревенски утерла рот и дунула на ладонь.
— Спасибо вам, — Верка торопливо сунула в сложенные под животом бабкины руки пакет с пряниками и шоколадку и торопливо спустилась с крыльца. Прямо за калиткой Сашу снова начало тошнить, она склонилась над бурьяном и краем глаза увидела коренастого рыжего паренька. Паренек брезгливо покосился на Сашу, вошел в калитку и прямо со двора гаркнул в сторону крыльца:
— Ба!!! Ну, ты представляешь?! Сдал!
Ночь двадцатого августа дрожала от любого звука, словно серый холодец.
Саша, завернувшись в плед, с книгой в руках лежала на диване. Окно, несмотря на холод, было распахнуто. Штора колыхалась, то показывая, то скрывая блюдце с молоком на подоконнике.
УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М23 ЦЕНТР СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Издательский проект «Русский Гулливер» В оформлении использованы графические работы Вари Кулешенко Манович Лера Стихи для Москвы. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. — 112 с. (Поэтическая серия «Русского Гулливера»). ISBN 978-5-91627-211-6 Лера Манович — поэт, прозаик, магистр математики. Родилась в Воронеже. Стихи и проза опубликованы в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал» и т.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов. Итак, вашему вниманию предлагается собрание короткой формы от признанного мастера тонкого психологизма, от автора, который «превратился в легенду, а созданная им эпоха стала достоянием истории».
София Графтон осиротела. Девушка пребывает в отчаянии, но находит в себе силы и смелость отправиться на поиски единственной собственности, оставшейся от отца – табачной плантации в колониальной Вирджинии. Вскоре оказывается, что отца обманули: ни поместья, ни плантации нет… Заручившись поддержкой своего знакомого – красавца офицера и французского шпиона – и собрав несколько беглых рабов и слуг, девушка вынуждена начинать жизнь с чистого листа. Софию ждут испытания, ей предстоит преодолеть свои страхи. Но потом она обретет то, ради чего была готова на все…
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
21 век – век Развития, а не белок в колесе! Мы стараемся всё успеть, забывая о самом главном: о себе.Люди, знания, бешеные потоки информации. Но все ли они верны? Все ли несут пользу? Как научиться отличать настоящее от подмены? Как услышать свои истинные желания и зажить полноценной жизнью?Не нужно никуда ехать или оплачивать дорогих коучей! Эта книга – ваш проводник в мир осознанности.Автор простым языком раскладывает по полочкам то, на что, казалось, у нас нет времени. Или теперь уже есть?
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Эти строки писались при свете костра на ночных привалах, под могучей елью, прикрывавшей нас от дождя, в полутьме палатки, у яркой лампы в колхозной избе и просто в лодке, когда откладывались весла, чтобы взять в руки карандаш. Дома, за письменным столом автор только слегка исправил эти строки. Не хотелось вносить в них сухую книжность и литературную надуманность. Автору хотелось бы донести до читателя в этих строках звонкий плеск чусовских струй, зеленый шум береговой тайги, треск горящих в костре сучьев и неторопливый говор чусовских колхозников, сплавщиков и лесорубов… Фото Б. Рябинина.