Первый год - [10]
— Нет, я там училась.
— В пединституте?
— В учительском. А вы?
— Я — в университете. Давно работаете?
— Два года. Теперь третий пойдет.
— Ну как, нравится?
— Да так… — Тамара Львовна неопределенно пожала плечами. — Если б все ребята хорошие были, еще ничего, а то попали ко мне «артисты», как Степной, Гулько…
— Да, да, Степной, — перебил собеседницу Виктор Петрович, — расскажите мне, пожалуйста, о Степном.
— Ужасный хулиган! Гулько по сравнению с ним — тихоня. Грубый, дерзкий страшно, злой, на всех зверем глядит. Я его и к завучу и к директору чуть не каждый день отправляла — ничего не помогло.
«Если б все были хорошие?.. К директору отправляла каждый день? — удивлялся Логов. — Разве это правильно?..»
Тамара Львовна продолжала:
— Отца у него нет, одна мать, и та ни разу в школу не приходила. Другие часто бывают, интересуются, советуются, а этой как будто и дела нет.
— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — иронически заметил Виктор Петрович.
— Зашла я к ней один раз, начала об Алексее говорить, а она, как полоумная, бурчит что-то себе под нос, кастрюлями гремит. Так ничего мне не ответила.
Логов не стал больше расспрашивать Тамару Львовну:
«Что с ней толковать! Правильно меня посылают «в люди»: у них я больше узнаю».
ГЛАВА 7
И Виктор Петрович «пошел в люди», как выразился Белов. С помощью того же Геннадия Максимовича молодой учитель начертил план городка (он не хотел тратить время на долгие расспросы и поиски неизвестных ему улиц) и отправился сначала в самый отдаленный район.
Логов шагал по обочине дороги, присматривался и к прохожим, и к строениям, и к тому, что было во дворах. Людей он встретил мало: старика, двух женщин да команду босоногих мальчишек с удочками на плечах.
«Речка близко, — определил Виктор Петрович, — значит, скоро приду».
Дома здесь все были новые: то выглядывала откуда-нибудь свежая доска, то ярко-красный, еще не потемневший кирпич бросался в глаза, то слышался запах олифы.
«Растет городок! А вот и Загородная…»
Это была последняя улица. Дальше начинался пологий спуск к неширокой и мелководной Каменке. Берега ее были усеяны крупными камнями, которые попадались и на дне реки. Между камнями зеленела сочная трава. В воде, у берега, кое-где щетинился камыш, под ним плавали широкие листья кувшинок, похожие на лепешки, да извивались длинные водоросли. Середина Каменки оставалась чистой, и там светлыми всплесками играла голубизна.
Высокое солнце жгло нестерпимо. Логову казалось, что оно остановилось в небе, собрало в пучок и направило на него все свои лучи.
«Ну и жара! — покачал головой Виктор Петрович. — Может, окунуться?»
Быстро сбежал к реке, разделся под камышами и плюхнулся в воду. Вынырнул он уже на той стороне. Отдышался немного и донскими саженками замахал обратно.
— Да тут мелко. Во! — Загорелый подросток, выйдя на середину реки, поднял над головой руки. Вода была ему по грудь.
— Так это же чемпион по лягушиному плаванию! — услышал Виктор Петрович другой голос и лишь теперь заметил в камышах рыжего парня лет семнадцати. Он сидел на корточках, курил, часто сплевывая в воду. Возле него торчало несколько удочек.
— Эй ты, обормот! — закричал парень. — Ну-ка, сматывайся отсюда! Не видишь — мои крючки стоят.
Обида и возмущение помешали Логову ответить сразу. Виктор Петрович встал на дно и, сжав кулаки, сделал несколько шагов навстречу грубияну:
— Я вижу только наглеца, которого плохо учили!
А мысли были другие:
«Что же я делаю? Я, учитель!..»
Однако угроза, прозвучавшая в словах Виктора Петровича, подействовала на парня.
— Ну, ты потише, — сказал он с меньшим пылом и стал насаживать на крючок червяка.
Логов неторопливо оделся, натянув брюки прямо на мокрые трусы, и пошел своей дорогой.
«Неприятный субъект, — думал он о рыжем парке. — За мальчишку меня посчитал! Видно, я совсем не похож на учителя, никакой солидности нет. Туго тебе придется, Виктор Петрович!.. Так, это Загородная, девятнадцать, а мне нужно тридцать один».
Логов пересек маленький проулок, отыскал нужный дом, постучал. Ему открыла девочка.
— Здравствуй. Здесь живет Федотов Сергей?
— Здесь, только его дома нету.
— А мама?
— Дома.
— Позови.
Вышла высокая худая женщина.
— Я новый учитель вашего сына. Здравствуйте. Хочу с вами поговорить.
— Пожалуйста, заходите! — приветливо и в то же время смущенно улыбнулась женщина. — Только у нас не убрато… Рита, отнеси ведро. Заходите, заходите! Вот сюда…
Виктор Петрович через кухню прошел в другую, более опрятную комнату. У правой стены примостился старинный перекошенный комод, накрытый кусками одного большого стекла и уставленный глиняными статуэтками с отбитыми носами, пластмассовыми шкатулками разных цветов, рамками с фотографиями. Фотографии были и под стеклом и на стене. Прямо, между двумя окнами, стоял однотумбовый письменный стол. Справа от него — туго набитая книгами этажерка, слева — приемник. У третьей стены наспех застланная голубым покрывалом бугрилась высокая постель.
— Садитесь, пожалуйста! — суетилась женщина, придвигая учителю стул и на ходу поправляя постель и коврик на полу.
— Спасибо. — Логов сел возле комода и, пока хозяйка выносила в кухню какую-то вещь, пряча ее от гостя, стал рассматривать фотографии. Со снимков глядели на него простые рабочие лица, умные, честные глаза. Виктор Петрович знал: в таких семьях обычно вырастают хорошие дети.
Старого рабочего Семеныча, сорок восемь лет проработавшего на одном и том же строгальном станке, упрекают товарищи по работе и сам начальник цеха: «…Мохом ты оброс, Семеныч, маленько… Огонька в тебе производственного не вижу, огонька! Там у себя на станке всю жизнь проспал!» Семенычу стало обидно: «Ну, это мы еще посмотрим, кто что проспал!» И он показал себя…
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.
В романе «Мужчина в расцвете лет» известный инженер-изобретатель предпринимает «фаустовскую попытку» прожить вторую жизнь — начать все сначала: любовь, семью… Поток событий обрушивается на молодого человека, пытающегося в романе «Мемуары молодого человека» осмыслить мир и самого себя. Романы народного писателя Латвии Зигмунда Скуиня отличаются изяществом письма, увлекательным сюжетом, им свойственно серьезное осмысление народной жизни, острых социальных проблем.
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?