Первый День Службы - [75]

— Ах, так это вы мне? — закосил под дурака Шпала, — извините, товарищ майор, но я не солдат!

— Как не солдат, — вылупился на него майор, — а кто же вы?

— Я военный строитель! — четко и радостно, как на присяге, отчеканил Витька.

— Это все равно, — пустился в объяснения майор, — вы военный строитель, а он связист, а вместе вы солдаты, понимаете?

Шпала смотрел на добровольного учителя с подобострастием прилежного ученика, пытливо в глаза ему заглядывал. «Пусть, голубок, почувствует, каково оно с нашим братом-стройбатом дела иметь!» — думал он.

— Никак нет, товарищ майор, в других частях в правилах внутреннего распорядка написано: «Каждый солдат обязан». И у летчиков, и у связистов… А у нас: «Каждый военный строитель обязан…» — понимаете? Значит, есть разница!

Патруль, стоящий в стороне, со смеху корчил рожи. Майор решил, что разговаривать с Витькой бесполезно, а может быть и не нашел веских доводов на его блестящее доказательство…

— У вас военный билет при себе?

— Никак нет, товарищ майор!

— Каждый солдат обязан…

— Так то ж солдат!…

— А это что? — летун ткнул пальцем Шпале в грудь.

Форма была ушита, плотно облегала тело, прямоугольник книжечки четко вырисовывался через ткань. В кармане лежал воинский и комсомольский билеты. Витька вытащил и отдал майору последний.

— Скажете вашему командиру, пусть придет в штаб к майору Мерзликину за вашим билетом! — майор козырнул Шпале и пошел прочь.

А зачем бы он Шпале сдался — комсомольский? Это же не военный, за утерю которого нужно отвечать. Он, может быть, и по сей день хранится у майора Мерзликина. Или теперь Мерзликин полковник?

По расчетам Шпалы до армии ему оставалось около месяца. За это время его никак не успеют раскусить на новом месте. Кроме того, надо ведь получить двухнедельное пособие, деньги — вещь не лишняя! И служба тогда пойдет в стаж работы. Директор шиферного комбината поначалу отнесся к Витьке недоверчиво.

— Тебе сколько лет?

— Через месяц девятнадцать.

— Так тебя вот-вот в армию заберут, зачем мне тебя брать?

— Не заберут, — успокоил Шпала, — у меня условно, три года.

— За что? — еще больше нахмурился директор.

— Так, по глупости, с ребятами угнали трактор покататься.

— Много что-то за трактор — три условно!

— А мы на нем опрокинулись!

Лицо директора осветила добродушная улыбка:

— Эх, молодежь, ну скажи, нужен был тебе этот трактор?

Витька, опустив голову придурковато пререминался с ноги на ногу.

— Мы только перед девчонками пофорсить, и поставили бы!

Директор с кадровиком посмеялись и взяли Шпалу учеником оператора волноукладочной машины. Работа не пыльная, машина в норме делает все сама. Хуже, когда начинает барахлить, тут уж не зевай, в самую середку ее лезь, разгребай завал. Свежий, только что вышедший с барабана лист шифера, как пластилин, мягкий, податливый, а полежит на полу — становится твердый, как черепок. Не ладится машина, накидаешь таких ошметков целую гору, а в конце смены ее приходится ломом разбирать и уносить. Зарплата хорошая — за двести, не то что на котельном. Жаль, что не с самого начала сюда трудиться пошел. Для того, чтобы работать самостоятельно, Витька должен был три месяца стажироваться у опытного наставника. Первого своего наставника он отоварил дня через три после того, как поступил к нему в ученики. Учитель, сам на три-четыре года старше Шпалы, вздумал заставлять его работать больше себя, да еще обозвал «салагой»! Витька зря спорить с ним не стал, отвел «шефа» в сторону и выписал ему пару звездюлин, не сильных, но для науки на будущее вполне достаточных. «Шеф» учиться и постигать тонкости педагогической науки, однако, не захотел, побежал и нажаловался мастеру. Второй «шеф» был с Витькой несравненно осторожней, хотя и оказался старше первого лет на тридцать. Он не утруждал Шпалу работой, и при первой же просьбе отпускал домой, не дожидаясь конца смены. К тому же неподалеку от завода располагалась известная на весь город «молдаванка» — железнодорожный тупик перед винзаводом, куда из Молдавии, впрочем, так же, как и из других республик, подавали составы, груженые бочками с вином. Экспедиторы — парни не гордые и свойские, торговали еще не разбавленным, значительно лучше магазинного, вином в любое время дня и ночи по сходной цене, к тому же брали и натурой. Местные ребята из «болховских» продавали им за ведра вина блядей на ночь. Некоторые девицы жили за вино и деньги в этом городке на колесах месяцами, кочуя из вагона в вагон. «Болховец страна большая, можно городом назвать, в каждой хате по три бляди, можно триперу поймать!» — так свидетельствовал местный фольклор. Иногда «молдаванку» грабили, просверливая сверлом насквозь дно вагона и бочки. Тут уж пол-Болховца бежало с ведрами, ведь «чепик» не вставишь, не пропадать же добру! Витька часто вместо работы бегал сюда за вином. Единственное неудобство на «молдаванке» это то, что бутылки или прочую посуду нужно было нести с собой. Роль посыльного Гроздева нисколько не оскорбляла, во-первых, потому, что здесь перед ним открывалась жизнь созвучная его натуре — кипучая, непредсказуемая. Во-вторых, за доставку, за риск попасть в черные списки у начальства, с ним рассчитывались щедрыми