Первый День Службы - [268]

На Крым опустилась, взяв его в свои объятия, теплая, как лето средней полосы, осенняя ночь. Кое-где проглядывали из-за быстро несущихся со стороны моря облаков звезды. Прозвенел отбой. Но возле пятой роты — карантина, начальство его не «услышало»: их призыв еще продолжал занятия строевой. Слышна была дробь шагов и четкие уставные команды проводящего занятия сержанта. «Крики чаек, шум прибоя…» Все наяву и вместе с тем как бы нереально. Вот сейчас гаркнет мент, стукнет пудовым ключом по решке зверинца или по бляхе собственного ремня и ты проснешься в девятке городского отдела милиции «среди воров убийц и уркачей». Так круто изменилась Витькина жизнь. Еще каких-то три дня назад Шпала сидел у следователя в кабинете и думал самое большее о том, как бы выкрутиться, выкарабкаться на этот, самый последний раз. Сколько их было таких «самых последних» разов! Ежели б ему тогда сказали, что через три дня все тревоги Витькины отлетят, как те сухие листья с деревьев, о которых пел рупор на вокзале в Севастополе, что он будет в армии в Крыму, а не где-нибудь в тайге или на сопках Маньчжурии, не в заполярье на далеком острове, где все два года света белого не увидишь, обнимать белых медведей, а в Крыму, на курорте пить водку со страшными, легендарными армейскими дедами, Шпала бы вряд ли поверил. Да и кто из здравомыслящих, в армии служивших поверил бы? Все складывалось даже слишком хорошо, как нельзя лучше. Оттого щемило грудь непонятной тревогой: «Так в норме не может везти, надо ждать беды!» Хотя что ему может угрожать в ближайшем будущем? Сколько раз над Витькой нависали тучи реальные, гораздо более густые, свинцовые и что? Вот он в армии и все позади! Нужно только не теряться, не плутать, а смело идти своей дорогой, которую милостиво открыла перед тобой Фортуна.

   Бери от жизни все что можешь

   Бери хоть мало — все равно

   Ведь жизнь на жизнь не перемножишь

   А дважды жить не суждено!

Они перелезли через бетонную решетку забора и очутились в лабиринте низких без окон строений из какого-то природного камня. Вернее зарешеченные, маленькие как амбразуры окошки кое-где встречались, но были либо забиты досками, либо заложены кирпичом, либо просто темны. Слева по курсу проплыла громада полукруглого ангара из металлического профилированного листа. Свернули за угол и здесь открылись казармы. Вошли в торцевую дверь первой. Это оказалась кухня. Солдат в переднике поверх форменного обмундирования и в белой «пасочкой» шапке вышел на шум из небольшой комнатки. Но увидя Султана отступил в сторону, давая дорогу. Они прошли в рабочую часть. Зал размерами примерно шесть на шесть метров имел посередине одну большую плиту и еще несколько различных приспособлений ближе к стенам. Витька опознал: мясорубку, картофелечистку, ванны, некое подобие сковороды на шарнирах и со штурвалом сбоку… Из зала выходила дверь еще в какую-то комнату и в дальней стене окно раздатки.

— Вася, — обратился Султан к повару, — дай чего-нибудь пожрать и доставай пузырь.

— Бухалова нету, Саня! — испуганно заговорил повар, — Тот пузырь, что вы вчера оставляли, полковник сегодня выпил.

У Шпалы вообще поехала крыша: так они тут что, и пьют все вместе — полковники с рядовыми, а потом бьют друг другу морды? Он не просек еще, что это тот же самый «полковник» — рыжий сержант, ухвативший себе такую кликуху за неуемное желание командовать всем и вся.

— Ну скот гребаный, на хер ты ему давал! — разорился Султан. — Ладно, раз он такая свинья, я ему тоже… оставлю! Тогда сбегай, найди чего-нибудь.

— Где ж я возьму?

— На свинарник сходи к Стасу, скажи — Султан просит.

— Был уже, полковник посылал.

— Вот крыса, — опять обозлился поводырь, — как за воротник попадет — ради ста граммов в берлин пешком сходит! Ну и что, было у Стаса?

— Нет, сказал сам на голяках.

— Ладно, сходи в роте поищи. Видишь, земляков привел, надо угостить.

— Ничего нет, Саш, разве что одеколон.

— Хорошо, тащи одеколон, — согласился Султан, — только быстрей, чтобы им к отбою успеть. И пожрать собери.

Повар исчез. Через минуту Султан потянул «бойцов» из зала в коридор и оттуда в небольшую комнатку, из которой при их появлении выскочил повар. Комната была убрана по-домашнему: Цветастые занавески на окнах, покрытый белой с вышивкой скатертью стол, поверх которой тонкая целлофановая застилка — пленка. На столе уже стояла большая фарфоровая миска с холодным мясом. Рядом солдатская нержавеющая с картофельным пюре, тоже холодным. Еще в одной такой же соленые огурцы.

— Сегодня больше ничего не осталось, — сказал повар, нарезая ножом хлеб.

— Ладно и так пойдет, — ответил Султан. Парень достал из настенного, завешенного той же, что и занавески, материей шкафа три вилки, положил на стол и вышел. Хлопнула входная дверь.

— Вы ешьте, не стесняйтесь, — обратился к Витьке с Бубой Султан, — я уже отужинал.

Оба неторопливо взяли по куску отваренного мяса, принялись жевать. Мерно тикали часы с гирьками на стене. Не более чем через минуту возвратился повар. Поставил на стол перед Султаном два круглых пузырька с надписью на этикетке «Тройной одеколон», достал и поставил алюминиевую поллитровую кружку.