Первый день нового года - [19]

Шрифт
Интервал

— Старуха, пойдем куда-нибудь.

А куда я пойду? Устала так, что выгляжу страшнее атомной бомбы.

А Феликс целый день просидел дома. Ему, естественно, хочется сменить обстановку. Опять же упреки. Заставляешь быть домоседом. Телевизор. Никакой жизни. Мне, мол, будет хуже. И он сматывается.

Вот такие-то радости быта.

И тем не менее я его ни в чем не обвиняю.

Ему очень трудно. Я это знаю, как никто. Но чем я могу помочь?

Он фанатик. Кроме его картин, кроме живописи, для Феликса ничего не существует. На земле вспыхнет мировой пожар, а он будет переписывать десятый раз какой-нибудь портрет.

Он может на неделю запереться в мастерской. И не дай бог мне там появиться, хотя я-то знаю, что он и поесть забывает.

Вываливается он оттуда кандидатом на тот свет. Словно отсидел десять лет каторги. Но зато настроение. «Валечка, Машенька». Подлизывается. Бежит за молоком, гладит пеленки. «Ты у меня единственная!» И конечно, прощаются все обиды!

Но проходит некоторое время — и опять все сначала.

Всегда бывает хорошо, когда он приезжает из командировок. Но посидит в Москве месяц и опять звереет. И конечно, все раздражение вымещается на мне.

Я понимаю, что ему бы надо было вести другую жизнь. И хотя бы немного удачи, признания. Это ему так нужно. Но теория остается теорией. А на практике он озлобляется.

А может, и хорошо, что ему сейчас очень трудно. И если что-нибудь из него получится, — а я в него верю, — то получится настоящее.

Сейчас нам хуже. По многим причинам. Наверно, я устала. Мне надоело быть подушкой, что смягчает удары, которые он получает. В конце концов, я тоже требую внимания и в общем-то хорошего отношения. Он считает, что, если он зарабатывает деньги на семью, это снимает с него все остальные обязанности. Не выйдет. Хватит с меня, что он последнее время почти не бывает дома. Этакое таинство творчества, высшие материи, куда простым смертным, то есть мне, — вход воспрещен.

Может, у него какие-нибудь девушки? Вряд ли. Во всяком случае, раньше их у него не было. Он слишком был поглощен работой, не хватало его на другое. Возможно, я и ошибаюсь. Но черт с ними, это не главное.

Главное — это сам Феликс. У него сейчас идет трудная борьба с самим собой. Поиски своего места, поиски собственного «я».

Вот пускай разберется в себе самом — и или возвращается ко мне другим, во всяком случае человеком с установившимися взглядами и твердой линией поведения… Или? Или больше ничего не будет. Ведь я не приживалка, не иждивенка. Тоже человек самостоятельный.

Что же мне остается? Только ждать. Тут ему никто не поможет. Во всяком случае, не я.

За эти пять лет я поняла, что все происходит вопреки законам формальной логики. И поэтому спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

Глава X

СЫН

Неделю я пробыл в Дивногорске. Наверное, в двадцатый раз я приехал на большую стройку. Первое впечатление — все до ужаса знакомо. Дома для строителей и старые бараки, очереди в столовой и новый спортивный зал, пыль над котлованом, танцы в общежитиях и даже дежурная фраза: «Вы из «Огонька»? Нет? Тогда пройдите к заместителю».

Но походишь, посмотришь — нет, все-таки другое. Да и к «известным вещам» тоже не привыкнешь — когда рабочие работают по пояс голые, а над ними резвится комарье.

Все, что я увидел нового, я нарисовал. Хватит для нескольких журналов.

«Опытному» художнику это на один день работы. Но вся беда наших ребят в том, что мы не умеем халтурить. И я бы просидел еще месяц, если бы не Ира.

Я торопился в Москву. Но вернувшись в Красноярск, получил на главпочтамте ее письмо.

Я решил остаться. Но надо было придумать что-нибудь такое, что отвлекло бы меня от мысли о Москве. Путешествие? Постоянная смена впечатлений?

И я решил совместить приятное с полезным — пройти на пароходе вниз по Енисею.

Днем договорился в управлении, вечером перенес вещи на «Композитор» (так здесь называют суда, построенные в Чехословакии), утром открываю глаза — на потолке дрожит мутный солнечный зайчик.

Капитан мне выделил каюту заболевшего третьего помощника. И все бесплатно. Райская жизнь!

Я вышел на палубу. Постоял. Мелькали пейзажи. Ну, я буду последним подонком, если начну зарисовывать берега. Здесь, наверно, столько художников побывало! Все облизали. Так что стой, наслаждайся видами и дыши свежим воздухом. Кто-то говорил, что это полезно. Укрепляет.

Я зашел в ресторан. Там сидел человек в военном кителе. Перед ним стоял стакан водки и гуляш. С утра пораньше.

Больше в ресторане никого не было, поэтому буфетчица подошла ко мне довольно скоро.

— Ого! — сказал я, посмотрев карточку.

— А у нас всегда так! — ответила она.

— А на севере?

— Там еще лучше. Оттуда и снабжаемся.

— Два стакана чаю, — сказал я, — утром совсем не хочется есть.

— Перебрали? — спросила она.

— Получилось, — сказал я. Что мне еще оставалось? Объяснить свой бюджет?

Вошел мужчина. За ним вошла женщина. Мужчина сел за соседний стол, женщина, секунду подумав, села ко мне.

Мужчина, по-моему, был из тех, кто любит заводить принципиальный разговор в переполненном троллейбусе.

Женщина достала зеркало и припудрила нос. Потом взглянула на меня так, словно я должен был после этого затрепетать, рассказать кое-что о литературе и искусстве, а потом просить ее пройтись со мной по палубе.


Еще от автора Анатолий Тихонович Гладилин
История одной компании

ГЛАДИЛИН, АНАТОЛИЙ ТИХОНОВИЧ (р. 1935), русский советский писатель. После окончания школы работал электромехаником, рабочим, несколько месяцев проучился в военном училище. В 1954–1958 учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Был и.о. заведующего отделом искусства и культуры газеты «Московский комсомолец», редактором киностудии им. М.Горького, много ездил по стране.Найденная Гладилиным тема смутного томления и беспокойства, непреодолимого внутреннего одиночества живого и искреннего человека в мире регламентированных ценностей была развита более всего – в романе "История одной компании" (1965) с ее главным, явно автобиографическом героем – инфантильным мечтателем.


Тень всадника

 В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть. Среди героев романа - Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, Бернадот, маршал Ней, Талейран, прекрасная и великая Жозефина. Главный герой романа проживает несколько жизней в течение 200 лет и проходит несколько превращений, но каждый раз он принадлежит к кругу избранных, к хранителям тайн, к странному и загадочному слою Глубоководных Рыб, "людей системы", влияющих на течение Истории. В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть.


Тигрушка

Кто такие «шестидесятники» и в чем их феномен? Неужели Аксенов, Бродский и Евтушенко были единственными «звездами» той не такой уж и далекой от нас эпохи высоких дамских начесов и геометрических юбок? Анатолий Гладилин может по праву встать с ними в один ряд. Он написал легкую и изящную, полную светлой грусти и иронии мемуарную повесть «Тигрушка», в которой впервые сказана вся правда о том невероятном поколении людей, навсегда свободных. Под одной обложкой с новой повестью выходит незаслуженно забытое переиздание «Истории одной компании».


Беспокойник

Труп мечется по заснеженной Москве в поисках жертвы. Его не берут милицейские пули, никто и ничто не страшит его. Впрочем, его мало кто замечает, он слился в городе со всеми нами, он — как мы. И мы — как он. И жизнь наша вроде загробной.Повесть «Беспокойник» была написана в 1957 году. Публиковалась за рубежом, в нашей стране выходит впервые, как и многие произведения этого автора.Клеймо «антисоветчина» прочно прилепили к творчеству Анатолия Гладилина, русского писателя, живущего ныне в Париже. Его книги возвращаются на родину спустя десятилетия.Рассказы этого сборника взяты из книги американского издательства «Ардис», благодаря которому десятки изгнанных из нашей страны писателей могли печататься, не канули в небытие.


Секрет Жени Сидорова

Приключенческая повесть-сказка, в которой смешались реальная жизнь и самые невероятные происшествия. Началось все с того, что пятиклассник пионер Сидоров получил возможность путешествовать на волшебной тележке («машина времени») в различные исторические эпохи.


Улица генералов: Попытка мемуаров

Имя Анатолия Гладилина было знаменем молодежной литературы периода «оттепели». Его прозу («Хроника времен Виктора Подгурского», «История одной компании») читали взахлеб, о ней спорили, героям подражали. А потом… он уехал из страны, стал сотрудником радиостанции «Свобода».Эта книга о молодости, которая прошла вместе с Василием Аксеновым, Робертом Рождественским, Булатом Окуджавой, о литературном быте шестидесятых, о тогдашних «тусовках» (слова еще не было, а явление процветало). Особый интерес представляют воспоминания о работе на «вражеском» радио, о людях, которые были коллегами Гладилина в те годы, — Викторе Некрасове, Владимире Максимове, Александре Галиче…


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».