Первый арест - [5]
передавал пачки подпольной газеты. Макс называл его «рыбак». Что? И здесь его так называют? Они знают! Откуда они знают его партийную кличку?
– Подойди поближе, «рыбак»! А ты подожди за дверью.
Это было сказано стражнику, худому, похожему на мертвеца. «Рыбак» тоже похож на мертвеца: глаза у него мутно-зеленые, щеки с прозеленью, губы потрескались, волосы посерели, и весь он какой-то оцепеневший, одеревенелый. Что с ним? Боже, что с ним случилось? Что они с ним сделали?
– Посмотри-ка на этого гимназистика, «рыбак». Ты его знаешь?
– Да.
– Откуда ты его знаешь?
– Он передавал мне «Красный юг».
– Где?
– В библиотеке.
– Нет. Неправда! Нет! Нет!
– Неправда, «рыбак»?
Пауза. Длинная, как последний урок в школе, потом тихий, еле слышный ответ:
– Правда…
– Уведите его!
Снова появляется мертвец в черной униформе, и они уходят оба – «рыбак» идет к двери не оглядываясь, медленно, мелкими шагами, словно его тянут за веревочку.
Что теперь делать? Нет, еще не все пропало. Надо отрицать. Я ничего не знал. Это было в библиотеке общества «Свет», где я работал зимой три раза в неделю, по вечерам: отпускал книги, получал деньги за абонемент, следил за подшивками. Я ничего не знал. Макс оставил какой-то пакет для приятеля, пришел этот, а может быть, и другой, – я уже не помню, это было давно, – и забрал пакет. Я ничего не знал. Откуда я мог знать, что в пакете? Я не знал. Я не знаю, что такое «Красный юг». Газета? Я никогда ее не видел. Нет. Нет.
Я продолжаю отрицать, а внутри слабость и пустота. Значит, «рыбак» сказал, все-таки сказал, сказал даже то, что вполне можно было не говорить: он видел меня всего лишь два-три раза, и мы почти не разговаривали. Зачем же он сказал? Его били? Но он такой здоровый, сильный. Но его били. Наверное, страшно били. Как Урнова. Но Урнов ничего не сказал, – он даже не сказал своей фамилии. А «рыбак» сказал.
Значит, ему нельзя было верить? Макс ему верил. Почему? А Цуркану можно верить?
Если его приведут сюда, он тоже все скажет? А если меня будут бить, как Урнова, я выдержу? Кому же можно верить? Как узнать, кому можно и кому нельзя верить?
Слабость, тошнота и какое-то новое, странное ощущение пустоты. Тогда я еще не понимал, что это, но я это ощутил, это уже было во мне. И я уже всегда буду об этом помнить. И уже на долгие годы исчезнет безмятежное ощущение радости при виде улыбки нового товарища и тепло рукопожатия. Кому можно и кому нельзя верить?
Как узнать, что это за человек – каким он будет здесь? Это не зависит от внешности, возраста, здоровья, ума, умения держать себя, производить хорошее впечатление. От чего же это зависит? «Рыбак» – молодой и
сильный, и он сказал. Каменщика Урнова я тоже видел однажды: худой, с лицом цвета серой плесени – явно больной, но он молчал. От чего же это зависит?
Пройдут годы, и я пойму. И это можно понять. Но тогда я еще не понимал. Я только почувствовал пустоту. И мне стало нестерпимо грустно. Я впервые увидел то, что нельзя прочесть в глазах, что не написано на лице, о чем нельзя догадаться: трусость, бесчестие, предательство. И это оказалось больнее, чем кулаки полицейских. Допрос продолжался. Теперь он велся спокойно, медленно, даже вяло.
Они выпили по большой чашке черного кофе. Они устали, и я им уже надоел.
– Так. Значит, ты не коммунист. И Макс тебя не агитировал. Хорошо. Верю. Никто тебе не поверит, но, предположим, что я поверил. Ну, а что ты делал каждый день в читальне?
– Читал…
– Что?
– Книги…
– Какие?
– Разные. Уже не помню.
– Не помнишь? Слыхал, Лунжеску? Он читал книги, и он не помнит какие. Ну что ж, придется напомнить.
И он показывает мне лист бумаги, белый, разграфленный линейками и исписанный аккуратным мелким почерком.
– Ты не помнишь, а мы помним. Вот что ты читал: Большая энциклопедия… Джованни Папини. «Конченый человек». Все вы конченые… Нордау.
«Конвенциональная ложь нашей цивилизации». Гм. Чепуха какая!.. Еще раз энциклопедия – малая. Так. И вот то самое: «Лярусс». Ага! Что ты теперь скажешь?
– Лярусс – тоже энциклопедия.
– Что? Лярусс – тоже энциклопедия? Но какая? «Лярусс» – русские. На что тебе понадобились русские, если ты не большевик?
– Это не русские. «Лярусс» – французская энциклопедия. Так она называется.
Полицейский, кажется, смущен и впервые опускает свои внимательно-наглые глаза.
Он попал в смешное положение: принял всемирно известный словарь за некое «русское» крамольное чтение. Но мне не смешно. Я всецело поглощен списком, который он держит в руках. Кто? Кто мог дать им этот список? В читальне городской библиотеки не велась регистрация выдаваемых книг.
Теософ Сейчас я видел перед собой читальный зал городской библиотеки, я сижу за длинным столом перед раскрытым томом энциклопедии, рядом – тощий юноша в изношенном пиджаке как-то затаенно перелистывает страницы все одной и той же затрепанной книжки, а сзади, там, где конторка и деревянная перегородка, все время журчит тихий, ласковый голос библиотекаря Штирбу; лицо у него тоже ласковое, холодное, молочное… Я вспоминал о том, что Штирбу, выдавая книги на дом, имел обыкновение подолгу обсуждать их с абонентами, облокотившись на барьер и лаская собеседника, чаще всего это была собеседница, масленым взглядом своих серых глаз… О том, как я оборачивался иногда, бросая рассеянный взгляд на стоящую у перегородки даму с большими ногами, большими бедрами и большим карминовым ртом; мне казалось, что это одна и та же дама, но вскоре я с удивлением заметил, что они разные, но чем-то одинаковые, как и нежный шепот библиотекаря, как и стихи, которые он им читал: «…о горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет, где нет любви, томлений и грез о счастье нет…»
Повести Ильи Константиновского «Первый арест» и «Возвращение в Бухарест» посвящены бурным событиям, которые увидел человек, примкнувший с юных лет к революционному движению, когда его родной край — Бессарабия — был оккупирован королевской Румынией. Впоследствии герой становится свидетелем осуществления своей мечты: воссоединения Бессарабии с Советским Союзом и превращения ее в социалистическую республику. В повести «Первый арест» рассказывается о детстве Саши Вилковского в рыбацком селе на Дунае, о революционном движении в Южной Бессарабии конца двадцатых годов и о том, как он становится революционером. В повести «Возвращение в Бухарест» герой, став советским гражданином в результате воссоединения Бессарабии с СССР, возвращается во время войны в Бухарест в рядах Советской Армии и участвует в изгнании гитлеровцев из города, где он когда-то учился, пережил свою первую любовь и где живут друзья его революционной молодости.
Виднейший представитель критического реализма в румынской литературе, Й.Л.Караджале был трезвым и зорким наблюдателем современного ему общества, тонким аналитиком человеческой души. Создатель целой галереи запоминающихся типов, чрезвычайно требовательный к себе художник, он является непревзойденным в румынской литературе мастером комизма характеров, положений и лексики, а также устного стиля. Диалог его персонажей всегда отличается безупречной правдивостью, достоверностью.Творчество Караджале, полное блеска и свежести, доказало, на протяжении десятилетий, свою жизненность, подтвержденную бесчисленными изданиями его сочинений, их переводом на многие языки и постановкой его пьес за рубежом.Подобно тому, как Эминеску обобщил опыт своих предшественников, подняв румынскую поэзию до вершин бессмертного искусства, Караджале был продолжателем румынских традиций сатирической комедии, подарив ей свои несравненные шедевры.
Как найти свою Шамбалу?.. Эта книга – роман-размышление о смысле жизни и пособие для тех, кто хочет обрести внутри себя мир добра и любви. В историю швейцарского бизнесмена Штефана, приехавшего в Россию, гармонично вплетается повествование о деде Штефана, Георге, который в свое время покинул Германию и нашел новую родину на Алтае. В жизни героев романа происходят пугающие события, которые в то же время вынуждают их посмотреть на окружающий мир по-новому и переосмыслить библейскую мудрость-притчу о «тесных и широких вратах».
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.