Первый апостол - [34]
— Постой-ка, — перебил его вдруг Марк. — Я хочу кое — что проверить.
Он прошел в гостиную и взглянул на первый камень, затем снова вернулся в столовую.
— Я так и думал. Этот камень немного отличается по цвету. Ты уверен, что они связаны между собой?
— Не знаю. Я уверен только в одном: камень в столовой был вмурован в стену прямо напротив камня из гостиной, их положение совпадает до дюйма. Сомневаюсь, что подобное соответствие всего лишь случайное совпадение.
— Надпись похожа на стихотворение, — заметил Марк.
Бронсон кивнул.
— Мне тоже так кажется, — согласился он, глядя на десять строк причудливого шрифта, высеченного в камне в виде двух стихотворных строф, под совершенно непонятным заглавием, состоящим из трех сочетаний заглавных букв, возможно, каких-то сокращений. — Хотя мне совершенно непонятно, зачем закладывать камень со стихотворной надписью в стену в этом самом месте.
— Но ведь язык в ней не латинский?
— Конечно нет. Думаю, у некоторых слов здесь французские корни. Вон те три, к примеру: «ben», «dessus», «perfecte» — очень похожи на современные французские слова. А другие, типа «calix», явно из какого-то другого.
Бронсон снова взобрался на стремянку и еще раз окинул надпись пристальным взглядом. Разница между надписями на двух камнях не сводилась только к разнице в использовавшихся языках.
Марк прав, камни были разного цвета, да и форма и начертание букв в стихотворных строках решительным образом отличались от букв в надписи на первом камне, а в некоторых местах второй камень полностью истерся, словно на протяжении многих лет к нему прикасалось бесчисленное количество рук.
Телефонный звонок взорвал тишину кабинета.
— Есть новости, кардинал.
Вертутти мгновенно узнал слегка насмешливую интонацию Мандино.
— Что случилось?
— Один из моих людей ведет наблюдение за домом в Монти-Сабини, и несколько минут назад он стал свидетелем обнаружения еще одного камня с надписью в стене на вилле прямо напротив первого камня. Это не карта, а больше похоже на несколько поэтических строк.
— Стихотворение? Какая-то чепуха!
— Я не говорил, что там действительно стихотворение, кардинал, я только сказал, что у моего человека сложилось впечатление, что он увидел на камне стихотворение. Что бы там ни было, совершенно ясно, что мы имеем дело со второй частью исходной плиты.
— И что вы намерены предпринять?
— Вопрос слишком деликатный, чтобы я мог оставить его на усмотрение моих солдат. Завтра рано утром я отправлюсь в Понтичелли вместе с Пьеро. Мы проникнем в дом и прежде всего сфотографируем надписи, а затем уничтожим их. Как только мы получим эту дополнительную информацию, я уверен, Пьеро сможет сделать вывод относительно того, в каком направлении продолжать поиски. Во время моего отсутствия вы сможете связаться со мной по сотовому телефону, но на случай каких-либо чрезвычайных обстоятельств я дам вам номер телефона своего помощника Антонио Карлотти.
— Каких чрезвычайных обстоятельств?
— Любых, кардинал. Через пару минут вам поступит сообщение с набором цифр. И пожалуйста, не выключайте сотовый. Кроме того, — продолжал Мандино, — вы должны полностью отдавать себе отчет в том, что, если те двое на вилле поняли…
— Двое? Какие двое?
— Один, мы полагаем, муж покойной женщины, кто второй — неизвестно. Как я уже говорил, если выяснится, что эти двое обнаружили то, что ищем мы, у меня не будет другого выхода, кроме как применить санкции.
Глава одиннадцатая
— Думаю, стихи написаны на прованском, Марк, — сказал Бронсон, поднимая голову от ноутбука.
Он вошел в Интернет, пытаясь расшифровать вторую надпись, но не вводя фразы из нее полностью. Бронсон обнаружил, что отдельные слова из надписи встречаются в самых разных языках. «Roire», к примеру, есть в румынском языке. Однако единственным языком, в котором присутствовали все слова, извлеченные Бронсоном из надписи, был прованский — язык романской группы, на котором в раннем Средневековье говорили в провинции Лангедок на юге Франции. Покопавшись в онлайновых словарях, он смог перевести несколько слов, хотя многих из тех, что употреблялись в надписи, не обнаружил ни в одном из немногочисленных прованских словарей, представленных в Интернете.
— И что это значит? — спросил Марк.
— Не знаю, — пробормотал Бронсон. — Мне ведь удалось перевести всего несколько разрозненных слов. Например, слово «roire» в шестой строке означает «дуб», и в той же строке есть упоминание о вязе.
— А тебе не кажется, что мы имеем дело с какой-нибудь средневековой поэмой на темы сельского хозяйства или лесоводства?
Бронсон рассмеялся.
— Надеюсь, что нет. Есть и еще одна странность. Слова «calix» из предпоследней строки я не нашел ни в одном прованском словаре. Оно кажется скорее латинским, чем прованским. В таком случае оно должно переводиться как «потир», но я не могу понять, как латинское слово затесалось в текст, написанный по-провански. Видимо, придется послать копию текста Джереми Голдмену в Лондон. И тогда, возможно, мы наконец поймем, о чем, черт возьми, в нем говорится.
Он уже сделал несколько фотографий надписи, которые перенес на жесткий диск ноутбука, а текст впечатал в файл.
